Брак по расчету. Фелиция Кингсли

хочу видеть рядом мужчину, который меня обожает, хочу быть светом его очей, а не занозой в одном месте. Да, потому что именно так я себя и чувствую с Эшфордом: бесполезной, нежеланной, лишней и раздражающей. А мечтаю я о человеке, для которого стану необходима как воздух.

      Я хочу, чтобы он был как Ретт, который спасает Скарлетт О’Хару от опасности; как Джек, который тонет, чтобы спасти Розу; как Ромео, который принимает яд ради Джульетты. Я хочу сказки! Всегда о ней мечтала и не перестану в нее верить, пока наконец не получу.

      Мои родители бросили вызов своим семьям ради того, чтобы быть вместе, и тридцать лет спустя они любят друг друга, как и в первый день.

      А Эшфорду не нужно восхищаться женщиной – очевидно же, что он восхищается самим собой, и этого ему хватает с лихвой. Ему нужна красивая статуэтка, чтобы выставлять напоказ, манекен, который можно возить повсюду с собой. Может, он и прав: на роль герцогини я не подхожу, во мне слишком много от человека, я слишком многого хочу и не готова брать на себя роль фарфоровой куклы.

      За завтраком, жуя гречневые хлебцы, которые приготовила мама, думаю, не рассказать ли обо всем этом родителям, вот бы они посмеялись.

      Уже половина второго, так что я нехотя снимаю пижаму, одеваюсь и иду в театр кошмаров.

      Сегодня перед дневным спектаклем назначено общее собрание.

      Надеюсь, там нам скажут, что со следующего года мы поставим более веселый мюзикл с новыми костюмами, и я смогу придумать новый грим, поярче. То, что мы ставим сейчас – история семьи, разлученной во время эпидемии испанки, – убивает меня изнутри, и идет мюзикл слишком давно. Постоянно задаюсь вопросом, почему зрители вообще приходят его смотреть. Положа руку на сердце очереди у касс нет, и причина очевидна. Мюзиклы должны веселить, а не вгонять в тоску.

      Для разнообразия я приезжаю почти вовремя, точнее, опаздывая не так сильно, как обычно, – но вина не совсем моя: я стараюсь изо всех сил, но метро с автобусами никак не могут договориться!

      Адриана при виде меня закатывает глаза, поэтому я поспешно сажусь и вжимаюсь в стул в надежде спрятаться от ее взгляда.

      Оливер со своим обычным флегматичным видом объявляет, что придумал идею для нового спектакля: последние часы Рут Эллис, последней женщины, получившей смертный приговор в Англии в 1955 году. Суть спектакля в том, что главная героиня рассказывает историю своей жизни, находясь уже в камере. И все это с минимальными декорациями и почти без костюмов.

      У меня возникает желание высказаться.

      – Рут Эллис прожила достаточно насыщенную жизнь. Она была моделью, танцовщицей в ночных клубах, оказалось, что еще и в борделе, потом у нее было два мужа, куча любовников и она управляла клубом… На мой взгляд, из подобной жизни можно сделать прекрасный спектакль, динамичный и захватывающий. Создадим на сцене Лондон начала пятидесятых годов с ритмичной музыкой, которая запомнится и застрянет в голове!

      Идея меня воодушевляет, и я думаю, что над таким спектаклем трудилась бы с большей мотивацией.

      Но