Октябрический режим. Том 2. Яна Анатольевна Седова

и рукопожатиями с членами Г. Думы, сфотографировались и покинули Таврический дворец.

      Делегацию отвезли (8.II) и в Зимний дворец, где показали комнаты Александра II, драгоценности и регалии Императорского Дома. Затем в Государственном банке Коковцев воспользовался случаем, чтобы наглядно продемонстрировать Франции русское финансовое благополучие. Министр провел гостей в сопровождении Звегинцева, Ефремова и М. Стаховича в кладовые, где хранились золотые запасы в виде пудовых слитков и мешков с монетами. Коковцев даже распорядился вскрыть печати некоторых мешков, чтобы показать их содержимое своим экскурсантам. Не напомнил ли он русским спутникам французов Кощея, чахнущего над златом?

      Рвение министра было связано с недавно заключенным им во Франции займом. Коковцев напомнил о нем слушателям, сообщив, что сейчас заимодавцы получают по нему «чуть ли не 17 % на капитал».

      «деньги ваши целы» и «ваши деньги не пропали, смотрите и любуйтесь», – так Пуришкевич выразил мысль Коковцева. «Только у нас в России наезжим депутатам показывают государственные закрома», – негодовал депутат.

      В тот же день французы встретились и со Столыпиным на чашке чая.

      Делегация посетила парадный спектакль в пользу пострадавших от наводнения в Париже. Присутствовала вдовствующая Императрица с Великими Княгинями. По требованию всего зала была исполнена Марсельеза.

      Из столицы делегация направилась (8.II) в Москву, где посетила древний кремль. Экскурсии сменялись банкетами в «Эрмитаже», в городской думе и в «Стрельне». «Москва нас не только встречала, но нас носила на руках с утра до ночи», – отмечал д’Эстурнель де Констан. Роль хозяев играли кадеты, твердившие в ресторанах о русской конституции. Любезность Маклакова дошла до двусмысленного признания, что, как и вся молодежь, он «был сформирован чтением, изучением, восхищением той эпопеей исполинов, которая называется великой революцией». Затем оратор заявил, что хотя «за революцией всегда следует реакция», но всякое поражение – начало победы, а победа – начало поражения.

      Французы приняли все услышанное к сведению. Глава депутации д’Эстурнель де Констан тут же предложил отпечатать и раздать всем присутствующим этой текст речи, а при отъезде с Курского вокзала (12.II) крикнул: «courage, Маклаков!», т. е. «…мужайтесь!».

      Вероятно, общество видело в этом визите доказательство существования у нас конституции. Выступая на том же банкете, Маклаков назвал целью приезда французских «коллег» «приветствие со стороны Франции новому режиму, конституционному режиму в России», а сам д’Эстурнель де Констан в интервью «Temps» провозгласил: «Да здравствует французский парламент, первый, который явился приветствовать русский парламент!..».

      Крайние правые негодовали по поводу «пропаганды конституционных идей французскими депутатами», прибывшими «на подмогу левым течениям русского общества» «с родины революций, переворотов и всякой нравственной и политической порчи». Пуришкевич находил такое обращение к западу унизительным