Октябрический режим. Том 2. Яна Анатольевна Седова

кн. Е. Н. Трубецкой, «цель была намечена удивительно верно».

      Потом, однако, лидер октябристов утверждал, что целился в руку противника, чтобы нанести ему легкую рану и отвести обвинения в буффонаде. Это объяснение, противоречащее всем остальным фактам, смахивает на оправдание и промаха, и самой дуэли.

      Что до гр. Уварова, то он еще в автомобиле на пути к Старой Деревне сказал гр. Олсуфьеву, что будет стрелять на воздух. По дуэльному кодексу такой выстрел является высшим оскорблением для противника. Гр. Уваров объяснял свой поступок желанием «выдержать принцип, выставленный им с самого начала», и «поставить Гучкова и Столыпина в положение inferior morale».

       Отношение общества

      Исход поединка был неожиданным для всех, кроме, пожалуй, самих дуэлянтов.

      «Ведь всякий понимает, – писал поначалу Дорошевич, – что ни гр. Уваров г. Гучкова убивать не станет.

      Ни г. Гучков из-за неправильной передачи отзыва начальства убивать людей не будет.

      Много дыма и две дыры в воздухе.

      Обычный результат девяти дуэлей из десяти».

      Но пролитая кровь привела всех в ужас. Тон задал Львов 1. Примчавшись после дуэли в Думу, он «весь еще был под впечатлением только что пережитого, потрясен тем, что произошло». Он обвинял Гучкова и даже отмечал, что неспроста, дескать, лидер октябристов не популярен в обществе. Обвинял и себя как соучастника, заявляя, «что если его не посадят в тюрьму, то он сам будет настаивать на том, чтобы ему было назначено самое строгое наказание». Словом, человек был не в себе.

      Действия Гучкова встретили общее осуждение. Размышляя о поединке, кн. Е. Н. Трубецкой спрашивал: «Неужели же опасность для жизни графа Уварова была сама по себе целью?». Сравнивая политическую дуэль с «политическим убийством», автор статьи горестно восклицал: «В каком противоречии и со своими политическими принципами оказался уже теперь лидер партии, ведущей борьбу против политического террора!».

      Октябристы, правда, поддерживали своего лидера и даже подумывали устроить в его честь банкет. Но следует иметь в виду их жесткую фракционную дисциплину. По совести же и некоторые софракционеры Гучкова, например, тот же Савич, его осуждали.

      Говорили, что Столыпин поздравил Гучкова после дуэли. Это сродни крестному знамению, наложенному на себя Поливановым. Но у премьера тут роль особая. Он не мог не понимать, что Гучков стреляется вместо него.

      Глава октябристов был уверен, что поступает красиво, но в итоге оказался справедливо уподоблен политическим террористам.

      Зато великодушие гр. Уварова, который, рискуя жизнью, исполнил навязанную ему роль и даже не попытался в отместку ранить своего противника, вызвало общее восхищение. Многие члены Г. Думы, включая Милюкова, нанесли визит раненому, и он уверял, что в день дуэли таковых было 160. Первое появление гр. Уварова в Г. Думе было встречено рукоплесканиями видных членов оппозиции.

      О самом институте дуэли говорили с осуждением. Появилась мысль о разработке