Октябрический режим. Том 2. Яна Анатольевна Седова

которая «очень хороша»: «ради Бога не припирай Уварова к стене. Ведь самого отъявленного труса можно заставить драться. Но, право, в этом случае лучше, чтобы обошлось без дуэли. Какой бы исход ни был, – все будет не ладно». «Но пойми ты, наконец, что дуэль, какой бы исход она ни имела, будет проигрышем для тебя (если ты его убьешь или ранишь, то это конец твоей политической карьере, придется отсиживаться в крепости; если оба промахнетесь – обычный материал для юмористики с выигрышем для него (ореол героя, полная реабилитация)». Добрейший Федор Иванович умолчал о том исходе, которого боялся больше всего.

      «Саша, я не берегу тебя в ущерб твоей чести, ты знаешь». Но здесь для нее опасности нет, зато дуэль спасет доброе имя гр. Уварова, который покамест «проглотил жестокое и вполне заслуженное оскорбление и заявил себя трусом». Лучше всего так и оставить дело: «ты должен молчать и не провоцировать».

      Но провокация как раз входила в намерения Александра Ивановича. В тот самый день, когда в Москве встревоженные братья писали эти письма, Гучков поторопил своего противника новым письмом: «Позвольте этими несколькими строками напомнить вам, граф, о вашем долге и просить вас принять уверения в совершенном уважении».

      Письмо возымело успех: на следующий день Гучкову назвали имена секундантов. Он же пока остановился на кандидатуре бар. Мейендорфа. «Биржевка» писала, что секундантом будет, «безусловно», Савич, но ему так не понравилось поведение Гучкова, что тот его не пригласил.

      Начались переговоры между посредниками. Выяснилось, что гр. Уваров предпочел бы начать с третейского суда. Гучков не согласился.

      Тогда посредники гр. Уварова ухватились за установленное письмом Кноля равенство между словами, переданными через лидера октябристов, и заметкой «России». Гучков признал, что 23.X оскорбление не было нанесено его собеседнику лично. Так за чем же дело стало? Повторите свое заявление официальным порядком – и разойдемся миром! Гучкову поднесли на подпись проект опровержения: «наглая ложь» относилась к газете, а не к гр. Уварову. Однако вместо этого появилось приведенное выше заявление от 13.XI: дескать, по мнению Столыпина – так, и я так и передал, но сам я думаю, что солгал именно граф.

       Страхи и насмешки

      Товарищи по Г. Думе не препятствовали поединку. Только Шингарев обратился ко всем депутатам с воззванием, прося их осудить дуэль и напоминая о предложении ген. Бобянского относительно организации третейского суда, внесенном в Г. Думу в 1908 г. Но Дума предпочла остаться зрительницей.

      «Со дня на день все ждали кровавого поединка. Когда на заседании отсутствовали оба рыцаря – с уверенностью говорили: «дерутся!» Когда являлся один – друзья другого отправлялись справляться по телефону, жив ли их лидер. Кровавый кошмар висел над Думой». Этот фельетон «Земщины» настолько точен, что может считаться историческим документом.

      В кулуарах отмечалась каждая отлучка противников из Таврического дворца: то Гучков отсутствовал почти целый день, то