На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь. Пелам Гренвилл Вудхаус

виде субъекта, который, если не чудо, станет лордом Дройтвичем, они застыли, поскольку он брил клиента в своей парикмахерской.

      – Что будет, а? – продолжал Сид. – Выдернете луковицу. Работал у меня такой Перкинс. И что ж, научился он? Да боже мой! Говорю, говорю: «Альф, ты что, спятил…»

      Повесть эту, несомненно – с моралью, кончить не удалось. Первая из вошедших больше не могла сдерживать чувства.

      – Та-ак!.. – сказала леди Лидия.

      15

      Все разумные люди знают, что творца надо судить по всему его творчеству, а не по отдельным ошибкам. Тем самым мы не осудим Сида Прайса за порез на подбородке. Он был и остался лучшим мастером к западу от Мраморной арки.

      Однако клиента он порезал, испуганный внезапным вторжением, и тот с печальным воем зарылся лицом в полотенце.

      Сид этого почти не заметил. Он смотрел на посетителей.

      Первым заговорил Тони.

      – Так, так, так, так! – сказал он. – Семейство в сборе!

      Леди Лидия едва взглянула на него.

      – Как поживаешь, мой дорогой? – наскоро осведомилась она и обратила взор к Сиду. – Вот как вы себя ведете, если вас на секунду оставить без присмотра!

      Фредди тоже страдал, оглядывая себя в зеркале.

      – Что вы наделали? – воскликнул он, и голос его дрогнул от жалости к себе. – Какая рана! И это – парикмахер!

      Сид мог бы сказать, что и парикмахер не устоит, если заорать на него сзади, но сдержался и подошел к делу с другой стороны.

      – Я не парикмахер, я граф.

      Сэр Герберт громко фыркнул.

      – Хорошенький граф!

      Тони присмотрелся к профилю Сида и переспросил:

      – Хорошенький?

      Сэр Герберт выразил мысль иначе:

      – Тоже мне, граф! Бреет клиентов!

      – Я думаю, – заметила Вайолет, – он соскучился по своим лосьонам.

      Вайолет мало кто любил, и слова эти, быть может, объяснят такие чувства.

      Тем временем Сид достаточно оправился, чтобы спорить. Он знал, что спорит мастерски.

      – Хорошо, хорошо, хорошо, – начал он. – Простите, виноват. Как говорится, поддался порыву. Мы, Дройтвичи, люди эмпульсивные. Зашел сюда кой-что взять, а братца моего вот-вот зарежут. Ну, подскочил. Ну, спас. Чего тут плохого?

      – Ничего, если, по вашему мнению, резать его не надо, – сказал Тони.

      – Все равно порезали, – напомнил Фредди.

      Сид этого не вынес. Положив бритву, он горестно махнул рукой.

      – А ну это все!.. – сказал он. – Не могу, хватит! – Согнувшись под грузом страданий, он подошел к окну и посмотрел на улицу. Сэр Герберт и леди Лидия обменялись многозначительными взглядами.

      – М-да… – сказала леди Лидия и немного помолчала, являя образ доброты, сраженной неблагодарностью. – Я вижу, вы устали от нашей помощи? Мы стараемся, чтобы вы не посрамили своего титула, а вы… вы… Ничего не цените! Что ж, воля ваша…

      Сид в тревоге обернулся.

      – Да я что!.. Да я…

      – Тогда о чем вы думаете, любезный? – спросил сэр Герберт. – Сейчас вы должны сидеть на лошади. Однако вы проникаете в этот сало-он, чтобы заняться своим, с позволения сказать…

      – Что