Крылья над Кальдорой. Анна Флин

от слёз, и она выглядит такой уязвимой, такой хрупкой. Если я расскажу, это сделает её мишенью. А если я ничего не скажу, то обрекаю её на продолжение этой жизни.

      – Ты сильная, Кайра, – говорю наконец, откладывая в сторону бинты. – Мы справимся.

      – Как? – она вытирает слёзы, но голос всё ещё дрожит. – Ты веришь в это, Элин? Правда веришь?

      Не отвечаю. Потому что не уверена, во что я верю. Но одно знаю точно: я должна разобраться во всём, прежде чем вовлекать Кайру в это.

      – Давай так, – говорю мягко, отводя взгляд от её глаз. – Сегодня ты остаёшься здесь. Завтра разберёмся, что делать.

      Она кивает, не спорит. Укладываю её на кровать, прикрываю старым одеялом. Дыхание постепенно становится ровным, и вскоре она засыпает.

      Сижу на стуле, смотрю на её лицо, уже немного успокоившееся. На девичей щеке всё ещё виден красный след от удара.

      «Я не могу подвести тебя,» – думаю я.

      Нужно выяснить, что предлагает Локан, и только потом решать, стоит ли втягивать Кайру в это. Потому что если подполье провалится, то всё, что нас ждёт, – это петля.

      Глава 4: На заводе

      Утро встречает меня серым небом, тяжёлым от дыма, и влажным холодом, который пробирает до костей. Запах гетто всё такой же – смесь гнили, магического топлива и затхлости, – он въедается в кожу, в волосы, в одежду.

      Натягиваю куртку, поправляю нашивку на рукаве, чтобы она была видна, и выхожу на улицу. Ранний час, но гетто уже просыпается. Люди, закутанные в тряпки и старые пальто, бредут по улицам. Никто не говорит, только гул шагов раздаётся на мостовой.

      Шагаю быстрее, чтобы согреться. Кайру не видно – сегодня смена в госпитале начинается ещё раньше, чем моя. Мимо проходят такие же, как я, – люди с нашивками, у каждого своя магия или её отсутствие. Вижу, как один мужчина в старом пальто поправляет свою нашивку с эмблемой «Доминионер». Его пальцы трясутся, будто он боится, что она соскользнёт.

      Когда впереди появляется массивный силуэт завода, слышу знакомый ритм – грохот металла, шипение пара, монотонное жужжание магических двигателей. Этот звук становится частью жизни, даже если ты ненавидишь его.

      Перед воротами завода уже выстроилась очередь. Рабочие стоят молча, кутаясь в куртки и шарфы. Каждый держит в руках пропуск, испачканный грязью и временем.

      Встаю в конец очереди и кладу руки в карманы, пытаясь согреться. Рядом кто-то кашляет так громко, что у меня невольно передёргивает плечи.

      Охранник на воротах, имперец в синей форме, лениво пропускает людей внутрь. Его голос хриплый, будто он сам устал от этой работы:

      – Пропуск. Следующий. Пропуск. Следующий.

      Когда моя очередь подходит, протягиваю ему свой листок.

      – Нордергард, Элин. Третья группа, – бормочет он, даже не глядя на меня.

      Прохожу внутрь, и первое, что меня встречает, – это густой запах масла и горячего металла. На третьем этаже, где я работаю, уже шумно. Конвейерная лента грохочет, двигатели издают ритмичное гудение, а надсмотрщики кричат на всех, кто двигается слишком медленно.

      Иду