Фрекен Жюли. Август Юхан Стриндберг

разделить его участь.

      Йоран Перссон. Особа вдовствующей королевы, разумеется, неприкосновенна, но Стуре и прочие – дело иное. Как только станет ясно, что они хотят чествовать злодея, я прикажу их арестовать тут же, при входе на мост. В рыбачьей хижине засели мои люди. Но нам важно, чтобы вы, один из государственных мужей и родственник Стуре, поддержали наше предприятие.

      Нильс Юлленшерна. Долг свой я исполню, но беззакония не поддержу…

      Йоран Перссон. Все будет по закону, риксдаг осудит Стуре точно так же, как осудил он герцога Юхана.

      Нильс Юлленшерна. Тогда я согласен, но сперва поглядим, посмеют ли эти господа открыто, при мне, переметнуться к предателю. Я жду невдалеке, дайте мне сигнал, выстрелите, и я тотчас же тут буду. Прощайте покамест!

      Йоран Перссон. Постойте. Всего одно слово, Юлленшерна! (Идет за ним следом. )

      Сторож (выходит из сторожевой будки вместе с Педером Веламсоном). А по мне, господин хороший, лучше всего тут подойдет пила!

      Педер Веламсон. Пила?

      Сторож. Она! Подпилить мостовые балки, а при входе на мост часового поставить. Пойдут господа герцога встречать, а часовой им: «Не ходите на мост!». Негромко так, и всего-то разок. Они, ясное дело, не послушают, мост рухнет, и всем им конец.

      Педер Веламсон. Так тоже можно, только возни много; да многие и плавают отменно. Вот я на днях одного прапорщика, Монса, топил. Сунули мы его, как котенка, в мешок, ноги ему заковали, груз привесили. И – виданное ли дело! – всплыл не хуже речной выдры, и пришлось глушить его дубьем, как налима к крещенью глушат.

      Сторож. А-а, стало быть, это ты с Монсом-то разделался…

      Педер Веламсон. А то!

      Сторож. Чистая работа! Концы в воду – и поминай как звали. А то ведь от судов этих да следствий – толку мало, правда – она что дышло, любого каналью обелить можно, ежели к делу умеючи подойти. Прокуратор наш – тоже малый не промах, да уж больно охоч он бумагу марать…

      Педер Веламсон. Не всегда, не всегда. Но с герцогом тут и впрямь все должно быть честь по чести…

      Сторож. А герцогиня-то, полька, с ним, что ли?

      Педер Веламсон. Нет, говорят, она после, сама по себе пожалует…

      Сторож. Ну-ну… Грипсхольм – он большой, стены толстые, так что и не услышишь, что внутри деется.

      Йоран Перссон (входит). Педер Веламсон!

      Педер Веламсон. Прокуратор!

      Йоран Перссон. Стань на страже и никого на мост не пускай; герцог с другой стороны едет.

      Педер Веламсон. Будет исполнено!

      Йоран Перссон. Сторож! Гляди во все глаза и все запоминай, будешь свидетелем.

      Сторож. Свидетелем? А кое-кто скажет – это уж верно, – что я все вру!

      Йоран Перссон. Это мое дело. А ты делай свое! Тс-с! Идут! По местам! (Уходит в глубь сцены направо.)

      Сванте Стуре, Нильс Стуре, Эрик Стуре, дворяне, свита, несут венки и букеты. Нильс Стуре несет большой венок, украшенный герцогскими гербами и золочеными сплетенными вензелями Ю и К.

      Сванте Стуре (Нильсу Стуре). Повесь этот венок на мосту, чтобы путь в тюрьму нашего родича и друга прошел как бы через триумфальную арку (разглядывает венок).