Мертвецы тоже люди. Елена Грозовская

мне не нужен.

      Вещунья уселась в ногах на железной кровати:

      – Ты слушай, что я расскажу.

      – О суженом-ряженом, что ли?

      Зевнув, я приготовилась слушать сказку. Сейчас наврёт мне с три короба, но это даже интересно.

      – А хоть бы и о нём, – не смутилась сарказмом Жива, – но не скоро он у тебя появится, девонька… лет через девять. И только ещё через три лета женится он на тебе.

      – Через двенадцать лет? Это же уже двадцать первый век наступит! Две тысячи шестой год! Мне исполнится сто лет в обед! – улыбнулась я прорицательнице.

      – Двадцать семь лет всего-то… Разве много при твоей красоте?

      Слушать вещунью и забавно, и грустно. Бедная тётя Жива! Сама не ведает, что говорит…

      – Какой он будет? – поинтересовалась я.

      У Живы глаза засверкали. Она мечтательно уставилась в потолок и изрекла:

      – Красавец из красавцев… высокий, статный… глаза синие, губы румяные, волосы русые… Всё при нём. Богач из богачей.

      Тут мне стало смешно. Я уткнулась в подушку и подавила смешок. А Жива всё расписывала будущего суженого: и горяч, и умён, и верен, и щедр…

      – А как я его узнаю? Как пойму, что он суженый?

      Тётя Жива оторвала вдохновлённый взгляд от потолка:

      – Сердце подскажет. Вот через девять лет, как поедешь в Тбилиси, встретишь его.

      – Ни за что туда не вернусь! – возмутилась я.

      – Вернёшься… На вокзале… первый, кто предложит тебе помощь на родине, тот и будет твой суженый. А, вот! Совсем забыла… какая у тебя любимая песня?

      – Не знаю… любимой нет… «Сулико» мне нравится или «Во поле берёзка стояла».

      – Пусть будет «Сулико»! Он будет петь «Сулико» при встрече! И ты отдашься ему в первую же ночь!

      – У-ух! – только и выдохнула я. – Теперь понятно, что такого субъекта в природе не существует и не может существовать. Я никогда не стану заниматься этим без любви!

      – Так по любви всё будет: и у него, и у тебя. Он-то уже давно по тебе сохнет, ждёт тебя, голубка, пока в возраст войдёшь!

      – Как же это возможно!

      – Знаю только, что любить будешь больше жизни… И ты уже им очарована и хочешь только его…

      Я в смятении посмотрела на Живу. Смутный образ мужчины возник и пропал. Вот он опускается передо мной на колени и зарывается лицом в складки платья. Сквозь тонкий шёлк я чувствую прикосновение горячих щёк к бёдрам и в смятении дотрагиваюсь ладонью до кудрей…

      Я видела лишь тёмный затылок, склонившийся над коленями, но чрево чутко отозвалось на далёкий, чуть слышный зов суженого.

      С трудом сохраняя спокойствие, я заворожённо вглядывалась в черты, затуманенные временем, но ничего не могла разобрать. След от прикосновения жёг кожу, поцелуи жалили огнём и не было сил противиться желанию.

      – …и детей родишь пригожих, на мужа похожих… – голос Живы странным образом изменился. Вроде бы и она говорит, но без эмоций и чувств, голосом чужим, монотонным и вялым, как под гипнозом.

      Смеяться уже не хотелось:

      – Тётя