Мертвецы тоже люди. Елена Грозовская

и даже аристократизм, в хорошем смысле слова. Мне кажется, коллеги недолюбливали Этернеля, завидовали, видя огромную пропасть между ними. Профессор Этернель привлёк моё внимание с первого дня в университете.

      Во-первых, необычное, вероятно, единственное в мире имя.

      Во-вторых, галстуки… он носил очень странные галстуки… С орлами, таинственными символами и цифрами «33», оранжевые, розовые, лиловые, голубые. Кроме того, профессор всегда завязывал галстуки невиданными, необычными узлами. Однажды я насчитала семь узлов, переплетённых в изящный бутон.

      Преподаватель был неизменно вежлив со мной, за учёбу хвалил, но в общем, мы общались только на лекциях.

      Я жила в Москве уже три года и училась на третьем курсе. И вот однажды Орэт Дёнуарович попросил меня задержаться после лекции.

      Мы не виделись месяца два. Профессор Этернель редко появлялся в университете с начала семестра. За это время он ещё сильнее похудел. Ходил медленно, опираясь на трость. Было видно, что старик очень болен. Лишь выразительные, блестящие глаза выдавали в измождённом недугом теле и ум, и жажду жизни.

      Профессор Этернель, как всегда элегантный и вежливый, дождался, пока из аудитории выйдут студенты. Когда мы остались одни, он поинтересовался, как у меня дела, похвалил за отличную успеваемость и наконец спросил:

      – Василиса Михайловна… (старик обращался к студентам по имени-отчеству и никогда не ошибался) я слышал, что вы подыскиваете работу. Я мог бы помочь…

      – Да, мне нужна работа… – вспыхнула я как кумач и спрятала в карманах изработанные руки, – но хочу сразу предупредить, если зарплата меньше десяти тысяч, то это мне не подходит.

      Орэт Дёнуарович поднял брови:

      – Десять тысяч – слишком много, но пятьсот долларов в неделю я могу вам предложить.

      Язык у меня отнялся. Пятьсот долларов в неделю! Для сравнения, мой заработок составлял двадцать тысяч рублей в месяц, и по текущему курсу в валюте это было где-то четыре доллара.

      – Вы шутите? – спросила я сипло.

      – Нет, не шучу, зачем же шутить… Но вам, я вижу, этого мало.

      – Нет! – пискнула я. – А… а что надо делать?

      – Работу сиделки… Мне нужна сиделка, Василиса Михайловна. Я, как вы, наверное, заметили, болен. И болезнь прогрессирует. Так что преподавать я больше не смогу, и сегодня мой последний рабочий день в университете… и досрочный выход на пенсию. – Профессор Этернель улыбнулся как-то особенно молодо, и я поняла, что на самом деле ему не сто лет, а около пятидесяти.

      «Бедняга».

      Я опустила глаза, а Орэт Дёнуарович продолжал:

      – Я осмелился обратиться к вам только потому, что знаю вас как трудолюбивую и ответственную студентку. И… и мне было бы приятно иногда поговорить о любимом предмете… биологии. Ведь я живу один. Живу за городом, на даче… в тихом месте, не доезжая Голицына. На машине добираться недолго. Я слышал, вы водите машину?

      – Вожу, – ответила я машинально.

      – Вот и хорошо. Приезжать будете после учёбы к трём часам дня. Для сиделки подготовлена