Баллада Редингской тюрьмы. Оскар Уайльд

помогает мне в лесу:

      Роняют колокольчики по капелькам росу.

      От пустошей угрюмых вдалеке,

      Где путника преследует ивняк,

      Мне Башня Магдалины в городке

      Сияньем подает надежный знак,

      И колокол звенит на склоне дня:

      В Христову Церковь на земле торопит

      он меня.

      Полевые цветы

      Impression du Matin[37][38]

      Ноктюрн небесно-золотой

      Гармонией седой сменён;

      На Темзе – охряных копён

      Полны плоты; холодной мглой

      Мосты и стены покрывал

      Тумана желтого нагар;

      Святого Павла серый шар

      Над тенью града воспарял.

      Вдруг зашумел водоворот

      Кипучей жизни, на возах

      Крестьяне едут; мелкий птах

      Над морем мокрых крыш поет.

      Девицы бледной грустен взгляд,

      Лишь день целует кудри ей;

      И газовый рожок – слабей,

      Чем пламень губ и сердца хлад.

      Athanasia[39][40]

      Во Храм искусств, куда со всей земли

      Привозят вещи, что не взяты тленом,

      Прекрасной девы мумию внесли,

      Усопшей в мире древнем и забвенном.

      Из пирамиды сумрачной она

      Арабами была извлечена.

      Когда же размотали лоскутки,

      Что дочь Египта покрывали туго,

      Вдруг семя в полости ее руки

      Нашли – и в Англии подарок с юга

      Звездистыми снежинками зацвел,

      Благоуханьем полня вешний дол.

      Такая чара в том цветке была,

      Что позабыли все об асфодилах,

      И, лилии любовница, пчела

      Умчалась прочь от чашечек немилых;

      Цветок нездешний, чудо из чудес,

      Как будто из Аркадии, с небес.

      И хоть нарцисс, влюблен в свою красу,

      Чах над ручьем, клонясь к нему в бессилье,

      Не привлекал ни шмеля, ни осу

      Купать в его пыльце златистой крылья.

      Ах, был жасмин жемчужный позабыт,

      Лобзать его никто не прилетит!

      К цветку пылая страстью, соловей

      Не помнил о фракийце злочестивом;

      И голубь не порхал среди ветвей,

      Покрывшихся листвой в лесу счастливом,

      А вился вкруг него, грудь – аметист

      И быстрых крыл оттенок серебрист.

      В лазурной башне – солнца жаркий круг,

      От стран снегов порой бореем веет,

      Цветок омыл росою теплый юг;

      Восходит Веспер, и уже алеет

      Небес аквамариновый простор,

      Плывет закат, раскинув свой узор.

      Когда уже средь лилий не слышна

      Уставших птиц любовная канцона,

      И, словно щит серебряный, луна

      Блестит в сапфирном поле небосклона,

      Какие думы, мрачны и горьки,

      Волнуют трепетные лепестки?

      Ах, нет! Тысячелетие цветку

      Погожий вешний день напоминает,

      Он не познал ни ужас, ни тоску,

      Что златокудрых сединой пятнает;

      Не

37

© Перевод Б. Булаева.

38

Утреннее впечатление (фр.).

39

© Перевод А. Триандафилиди.

40

Бессмертие (др – гр.).