Баллада Редингской тюрьмы. Оскар Уайльд

к пастушке пастуха,

      А Прозерпина, вняв тебе, сочла

      Сицилией пленительную сень,

      Где мшистый Сэндфорд, где влечет

      прохожего ступень,

      Когда, лесное диво, песнь твоя,

      Целительная все еще вдали,

      Зачаровала тусские края,

      Где солнцу Рафаэля предпочли

      Избранники рассветную звезду,

      Ты пой мне! Только от тебя я жизни

      вечной жду.

      Пой, птица, образуя вечный строй

      Стихий всемирных, чтобы молодел

      Мир, обновленный древнею игрой

      Прекрасных форм, и в здешний свой

      предел

      Мальчишка-бог заглянет, сорванец,

      Чтоб длинным ивовым прутом пасти своих

      овец.

      Пой, птица, чтобы Вакх средь наших кущ

      Явился, сел на свой индийский трон,

      Играя тирсом, на котором плющ

      И смоляная шишка испокон

      Веков, а тигры щурятся, когда

      Менада гладит их, и львом ручным она горда.

      Ты пой, как шкуру барса мне надеть,

      И лунные Астартины крыла,

      Похитив, Кифероном завладеть,

      Где колесница древняя цела,

      И видит фавн, как пенится вино,

      Когда пространство вдалеке внезапно

      зажжено

      Зарею, прогоняющей сову,

      А нетопырь летательную снасть

      Смежает, и крадется сквозь листву

      Вакханка, торопящаяся красть

      Орехи буковые, там, где Пан

      С другими дремлет, а в кустах, где стелется

      туман,

      Проснется дрозд вот-вот и хохотать

      Начнет, когда под вязами роса,

      Когда сатирам весело топтать

      Траву, чья беззащитная краса

      Рогатого прельщает главаря;

      В корзинах земляника, нет, румяная заря.

      Пой, чтобы мне явился скорбный лик,

      Любимый Аполлоном, как и там,

      Где перед принцем Тирским вепрь возник,

      Когда цветут каштаны, и цветам

      Уподобляется девичья тень:

      Горд сероглазою своей наездницей олень.

      Пой, и увижу снова сам не свой,

      Как мальчик умирает, а в крови

      Не гиацинт; на солнце восковой

      Беззвучный колокольчик; призови

      Киприду: здесь в безмолвии лесном

      Оплаканный богиней спит Адонис мертвым

      сном.

      Оплакивая Итиса, ты влей

      Яд в ухо мне; раскаянье – сестра

      Воспоминанья; как мне кораблей

      Не сжечь, когда влечет меня игра

      Волн в белых перьях и вступить готов

      С Протеем в битву я за грот коралловых

      цветов.

      О магия Медеи в маках чар!

      О тайный клад, колхидское руно!

      О бледный асфодель, унылый дар

      Которому чело обречено

      Усталой Прозерпины, чья печаль

      Сицилию являет ей, в чудесных розах даль,

      Где с лилии на лилию пчела

      Порхала, забавляясь вместе с ней,

      Но зернышком гранатовым влекла

      Ее судьба, к властителю теней,

      Послав за нею черного коня,

      Умчавшего