Баллада Редингской тюрьмы. Оскар Уайльд

тело в дивной белизне!

      Madonna Mia[33][34]

      Ты боли мира этого чужда, —

      Лилейный лоб не тронула тревога,

      Твой взор остановился у порога, —

      Так в легкой дымке светится вода.

      Ланиты от любовного стыда

      Не вспыхивали, рот прикушен строго.

      И белоснежна шейка-недотрога,

      Но мрамор оживает иногда.

      Пусть с губ моих высокие слова

      Слетают, – но, дыша благоговеньем,

      Я поцелую разве узкий след.

      Так Данте с Беатриче, знаком Льва

      Отмечен, просветленным видел зреньем

      Седьмых небес слепящий горний свет.

      Новая Елена[35]

      Где ты была, когда пылала Троя,

      Которой боги не́ дали защиты?

      Ужели снова твой приют – земля?

      Ты позабыла ль юного героя,

      Матросов, тирский пурпур корабля,

      Насмешливые взоры Афродиты?

      Тебя ли не узнать – звездою новой

      Сверкаешь в серебристой тишине;

      Не ты ль склонила Древний Мир к войне,

      К ее пучине мрачной и багровой?

      Ты ль управляла огненной луной?

      В Сидоне дивном был твой лучший храм –

      Там солнечно, там синева безбрежна;

      Под сеткой полога златою, там

      Младая дева полотно прилежно

      Ткала тебе, превозмогая зной,

      Пока к щекам не подступала страсть,

      Веля устам соленым что есть силы

      К устам скитальца кипрского припасть,

      Пришедшего от Кальпы и Абилы.

      Елена ты – я тайну эту выдам!

      Погублен юный Сарпедон тобою,

      Мемнона войско – в честь тебя мертво;

      И златошлемный рвался Гектор к бою

      Жестокому с безжалостным Пелидом

      В последний год плененья твоего!

      Зрю: снова строй героев Илиона

      Просторы асфоделей затоптал,

      Доспехов призрачных блестит металл;

      Ты – снова символ, как во время о́но.

      Скажи, где берегла тебя судьба?

      Ужель в краю Калипсо, вечно спящем,

      Где звон косы не возвестит рассвета,

      Но травы рослые подобны чащам,

      Где зрит пастух несжатые хлеба

      До дней последних увяданья лета?

      В летейский ли погружена ручей,

      Иль не желаешь ты забыть вовеки

      Треск преломленья копий, звон мечей

      И клич, с которым шли на приступ греки?

      Нет, ты спала, сокрытая под своды

      Холма, объемлющего храм пустой,

      Совместно с ней, Венерой Эрициной –

      Владычицей развенчанною той,

      Пред чьей гробницею молчат едино

      Коленопреклоненные народы,

      Обретшей не мгновенье наслажденья

      Любовного, но только боль, но меч,

      Затем, чтоб сердце надвое рассечь

      Изведавшей тоску деторожденья.

      В твоей ладони – пища лотофага,

      Но до приятья дара забытья

      Позволь земным воспользоваться даром;

      Во мне еще не родилась отвага

      Вручить мой

33

© Перевод О. Кольцовой.

34

Богородица (букв. «Моя госпожа», ит.).

35

© Перевод Е. Витковского.