Соно Вероника. Пьячере!. Верона Виера

понимаю и не хочу понимать!

      Слышу, как мама ушла в свою комнату и закрыла дверь. Она даже меня не поцеловала перед сном. Наверное, сильно злится. И слова Ромки про температуру всерьез не приняла.

      Значит ей всë равно!

      Всём всë равно.

      Если заболею и умру, наверное, всё будут счастливы!

      Каринка, что всë внимание будет ей. Родители – одним ртом меньше и в два раз меньше вещей покупать. Никитос – что сама природа мне отомстила, а Ромка… не знаю, почему он будет счастлив, но, наверное, будет!

      Особенно, когда узнаёт, что я пустила слух, что он радужного цвета.

      Всем будет хорошо, если меня не станет.

      Боже, опять я себя жалею и превращаюсь в нытика Никиту.

      Надо выпить аспирин и заснуть, наконец, а завтра прямо в лоб спросить, я родная или нет? И не мучать себя сомнениями.

      И если родная, пусть Каринку грызут муки совести,… а если нет. Мне же лучше. Сбегу, не оборачиваясь, в свою Италию!

      Не будь я – Верóна, где мой девиз «Если спряталось солнце – свети сам себе приятный!».

      Вот и буду!

      Тем более на носу экзамены и поступление в театральный институт, а там сомнения только мешают!

      Глава 5

      Моё утро началось в обед.

      Ночью мама пару раз сбивала мне температуру. И столько же раз я переодевалась, потому что одежда становилась мокрой, хоть отжимай.

      Я собиралась спросить еë прямо, но так и не решилась. Мама так переживала за меня, когда градусник показал больше тридцати девяти. Она носилась со мной и с чаем, а я смотрела на неё, и хотелось прижаться, как можно ближе.

      Карина специально ходит туда-сюда и гремит всем, чем можно, чтобы я поскорее проснулась. А я проснулась пятнадцать минут назад и лежу, повернувшись к стене. Просто не хочу её видеть.

      Ничего не хочу. Даже шевелиться. Хочу просто лежать и рисовать глазами. Мне уже лучше и с потом вышла вся гадость.

      Карина снова влетает в комнату. Чувствую её дыхание у лица.

      – Там твой ромашка уже все печенья съел! – шепчет мне на ухо. – Ты долго ещё будешь валяться? А то нам ничего не останется.

      Я открываю глаза.

      – Он здесь?

      Она опускает перед моим носом карточку вчерашней группы с автографом и подписью, что это для меня.

      – Готова забрать еë за временное перемирие.

      – Нет, это моë!

      Зря я, что ли вчера столько страдала, и морально и физически? Я на мгновенье улыбаюсь, но делаю грозный взгляд и поворачиваю голову.

      – Ты же меня ненавидишь?

      – Можно подумать, ты поверила! – цыкает и кричит в сторону двери. – Рома, она проснулась! – И снова наклоняет голову и шепчет: – А он и правда, шедевр!

      Я смотрю в сторону двери. Силуэт Ромки в проёме не решается зайти в девчачью комнату.

      – Карина, ты нас не оставишь на пять минут? – просит еë и ждёт, когда выйдет.

      На пять?

      Не на одну, а на пять?

      О чём с ним можно говорить целых пять минут?

      Она кивает, сидя на моей кровати, и, помедлив, делает мне замечание полушепотом:

      – Никита,