Соно Вероника. Пьячере!. Верона Виера

со мной! – подрываюсь на месте, забыв про больную лодыжку и тут же вскрикиваю.

      Цепляюсь за Ромкину руку, чтобы не упасть.

      Остатки глинтвейна из кружки в его руке выплескиваются и прямо мне на платье, а брызги коричневой жижей ему его рубашку.

      Я замираю и Ромка тоже.

      Хорошо, что напиток немного остыл.

      Ромка оттягивает рубашку, которая уже выглядит совсем не свежей, надувает недовольно щëки и громко испускает воздух.

      – Ты… какая-то… ходячая катастрофа!

      Смотрю взглядом провинившегося ребенка.

      А я не знаю! И без его замечаний сегодня в этом убедилась.

      Разочарованно пожимаю плечами.

      Роман закатывает глаза и трясёт головой, будто не знает, что со мной делать.

      – Ладно, пошли! Есть идея получше. Надевай тапки! – указывает взглядом на них. – Идти сможешь?

      Киваю неуверенно и наспех залезаю в резиновые шлепки.

      – Вещи можешь оставить.

      Он выходит в коридор, а я ковыляю следом.

      – А куда? – еле поспеваю.

      Ромка останавливается возле туалетов, ждёт, когда догоню:

      – Не отставай, кетчуп!

      Я дохожу до него и, как закон подлости, из мужского выруливает Никитос с друзьями.

      Он расплывается в улыбке при виде меня:

      – О, заяц! Я думал, ты сбежала!

      Опять заяц? Серьёзно?!

      Я машинально хватаю Ромку за руку и сверлю Никиту взглядом. Ромка опускает голову ко мне и взглядом указывает в его сторону, намекая на вопрос – тот самый кретин или нет? По моему недовольному лицу, наверное, понимает, что да.

      Ромка отпускает мою руку, хватает Никиту за грудки и прижимает к стене.

      – Э! Чувак, ты чего? – его друзья активируются, но не решаются влезть.

      – Ещё раз к ней приблизишься, я тебе прикус испорчу! Понял? – Ромка скалится на него и замахивается кулаком, но останавливает прямо у челюсти Никиты.

      Тот щерится и смотрит на меня, потом на друзей, снова на меня, ожидая, что я заступлюсь. Но я распрямляюсь и с гордо поднятой головой сверлю его взглядом. Пусть знает, что за меня есть, кому заступиться, хоть я в этом, и не уверена до конца

      – Ты понял? – снова спрашивает Ромка.

      – Да понял! – брезгливо кривит губы Никитос.

      Ромка убирает руки, берёт мою и тянет за собой.

      Солист в микрофон благодарит присутствующих гостей за внимание.

      Опять Никита всë испортил! Из-за него я всë пропускаю. Что за невезуха!

      Мы заходим в зал. На сцене любимая группа собирают свои вещи, чтобы уйти.

      Ромка помогает мне залезть на барный стул, а сам направляется к сцене. Я глазами ищу в зале Ленку. Ни еë, ни Болика не видно. Фоном играет музыка, и гости снова шумят.

      Никитос за своим столиком на втором этаже косится в мою сторону и в сторону сцены. Уже всë равно на его чувства, ему же плевать на мои.

      – По просьбе нашего друга мы споём ещё раз, любимую многими и Верóны-Вероники, – солист группы делает акцент на моëм имени, отчего я чувствую, как вспыхивает лицо от смущения, – песню! – Он улыбается и стучит по микрофону. –