Сашкино лето, или Четыре неудачных операции доктора Снегирева. Антон Москатов

предложение – немалая заслуга. Полученная за реальную работу, за достижения. В груди громыхало, словно несся табун, везя душу в Рай.

      Набрал телефон.

      – Мама, ты не волнуйся… Мне должность ведущего хирурга предложили…

      И спустя несколько минут.

      – Папа, мне должность предложили…

      Крепкая семья – не меньшая благодать, чем достойная должность. В Сашиной семье заслуги были общими, на части не делились. Каждый вкладывал часть души в дело. И части складывали успех, как мозаику из разрозненных кусков.

      День пролетел на коротком дыхании. Вечером Саша переоделся, с легкой небрежностью поправляя несуществующие складки на выглаженной рубашке, глянул на франтовато выглядевшего мужчину в зеркале. Остался доволен. Машина уже ждала.

      – Пап, я поведу.

      – Сын, я очень за тебя рад, – сдержанно похвалил отец, когда они чинно подымались по лестнице домой.

      Мама накрывала на стол. Уютное семейное торжество, которые любил Саша.

      С детства он обожал семейные застолья. И дело не в изысканности блюд и возвышенности бесед, а тонкой атмосферы принятия, когда взрослые как бы говорят тебе: «Ты – такой же большой, как и мы», запускают в узкий, для избранных, круг, подрастающих детей. Он и старшая сестра, торжественно усаживались за стол, и начиналась трапеза. Постепенно завязывался и креп разговор, где обсуждались маленькие и большие секреты семьи Курициных. Со временем семейные советы переросли в нечто большее, чем застольные разговоры, стали частью жизни, впитались в кровь. Планируемое событие или нежданное испытание судьбы призывало семью сбиться в маленькую кучку и гуртом побороть навалившееся.

      – Сашенька, Сашенька, я так за тебя рада, – сказала мама. В голосе звучал трепет, замешанный на женском гордом умилении.

      – Мама, – улыбнулся молодой врач, – еще ничего не решено, – он сам хотел верить, выдавая желаемое за действительное, но…

      – Ничего, ничего, – успокоила мать, хотя, волнение было ее, – твой заведующий – мудрый человек. Он знает, кому доверить важный пост.

      – А что говорят о Снегиреве? – спросил отец, и взгляд Саши посерьезнел.

      – Не знаю, пап. Он врач, конечно, хороший…

      – Ой, – снова сказала мама, – видела я твоего Снегирева несколько раз. Ничего особенного, – сварливо, по-стариковски добавила она. – Морда – бандитская. Глаза бегают, будто украл чего. – Саша был поздний ребенок, и родители были пожилыми людьми.

      Хирург осуждающе посмотрел на мать. При нелюбви к Снегиреву, некоторых черт характера за ним признавать не хотелось. Особенно – его взгляд. Уверенный, тяжелый, будто обладавший реальным весом.

      – Ладно, Саша, – с полуслова поняла она, – ладно, не буду на твоего Снегирева бочку гнать. Пусть решают другие. – Она с нежностью взяла его руку в ладони, – я всю жизнь мечтала, что мой сын станет таким. И, слава Богу, он оправдал надежды. Я самая счастливая мать.

      Тем временем Санька Снегирев, не подозревая, что ему моют косточки – не икалось – приехал домой. В