Сашкино лето, или Четыре неудачных операции доктора Снегирева. Антон Москатов

целлофаном, файл, и, чтоб в утренней спешке не забыть, отнес в машину.

      Глава 6.

      Слезная ночь.

      Телефон – причина большинства неприятностей Сашкиной жизни – растрезвонился раньше, чем Снегирев успел накидаться до беспамятства, но, раньше прихода ночи. Темнота летнего вечера, сумерками бродившая на закатном западе, с нерасторопностью вальяжной дамы, просилась в гости. Напиваться в одиночку – любимый вариант приема внутрь – Снегирев предпочитал остальным планомерного уничтожения личности.

      Звонки греховным колоколом сыпались из рога изобилия, дразня желанием запустить мобильный в стену, и, испытать радостное садистское удовольствие от уничтожения проклятия рода человеческого. Непрерывность говорила о суровой необходимости, а когда динамик заголосил персональным вызовом Чичурина, Саша, непрерывно поминая матерей рода людского, поднялся.

      – Саша, руки в ноги и – в больницу, – обычно выдержанно – спокойный голос друга звенел напряжением. Волноваться Олег мог, но показывать – в минуты страшнейших передряг.

      – Ты лучшего времени придумать не мог? – в голове туманилось, а глаза с трудом находили фокус.

      – Мог – не получилось, – отрезал Олег.

      – Случилось-то что? – с укором спросил Саша. Слова давались с трудом, тяжело слепливая звуки, глотка роняла их на пол.

      – Лобовое. Автобус и КАМАЗ… Количество пострадавших неизвестно… Вызвали всех.

      – Понял… Еду! – Снегирев, прижимая плечом телефон к уху, торопливо одевался. Голос друга стал размытым и бубнящим.

      Приводить себя в порядок времени не было, как и прятать тяжелый выхлоп… Кого поломало – не заметят, кто понимает необходимость – сделают вид. Стряхивая тяжелый дурман, Снегирев взмахнул головой. Машина, чувствуя хозяина, привычно вздернулась, глухо тарахтя стартером, и, с усталой привычностью заезженной кобылки, попятилась задом из пяточка, куда пряталась ночами.

      Ночной город – беззаветная и единственная любовь Саши Снегирева – светился яркими огнями. Подпиравшие небосвод клены и тополи, обвешанные веселыми гирляндами, разливая ласковый свет мягкого неона, топили улицу призрачным огнем. Город – парк, старая его часть, прилегающая к больнице, застроенная «сталинками» руками пленных немцев, которых в городе-герое осталось после войны – хоть отбавляй расстрельными командами НКВД, пропах неспешной вальяжной походкой старины, квартир с высокими потолками и деревянными полами, цветением зелени широких улиц. Прогони прочь быстрые, вечно спешащие иномарки, пусти по дорогам «победы» и «волги», разбавленные вездесущими народными «москвичами», и отличить старую часть города стало б невозможно. Пятидесято – шестидесятые годы прошлого столетия зашагают первомайскими демонстрациями по улицам, лозунгами прокладывая путь коммунизму в привычные сейчас анекдоты о Великой Потерянной Державе. Пожалуй, единственный миллионер города – вороватый мэр – при всем неуважении к нему Саши Снегирева, о внешнем