И снег будет падать на крышу. Анна Силкина

прислонилась к стене и вздула чёлку.

      – Это не могли быть два разных вора?

      – Ох, не знаю. Но у той девочки крестик тоже был под одеждой. И уж откуда грабитель узнал, что она в крестике, – одному ему известно.

      ***

      – Какая же ты чокнутая!

      Настя бросила на стол ворох лоскутов. Я рассердилась:

      – Да как ты не понимаешь! Москва большая! Может, я бы не встретила его больше нигде, вообще, никогда!

      – Ты привела его в чужой богатый дом. А если бы он был с ножом?! А против него только ты, старая бабушка и парализованный дед!

      Мне стало не по себе, потому что Настя была права.

      – Как-то я об этом не подумала…

      – Вам просто повезло, что это не он ворует крестики! Хотя мне, если честно, всё равно непонятно, зачем он тогда заглядывал к Иванцовым в окно.

      – Наверно, Люда права. Он наводчик. Присматривает, кого обокрасть, а на дело выходит кто-то другой. Чернявый и в кепочке.

      – Ну тогда ты вдвойне молодец, что тут скажешь! В окно он мог увидеть только Геночку с крестиком, а вчера, наверно, много интересного разглядел! Можешь передать Иванцовым, чтобы ждали целую шайку.

      Я встала, прошлась по Настиной комнате большими шагами и прислонилась лбом к холодному оконному стеклу.

      В соседней комнате играл электрофон. Настины родители достали новую пластинку своего любимого Вертинского и поставили её, пока Лора ушла гулять с коляской.

      «В бананово-лимонном Сингапуре в бури…»

      Мне всегда было очень важно, чтобы со мной ничего не случилось. Это было моим делом чести – на фоне сверстников, которые во что только не вляпывались, а главное, на фоне мамы.

      И как мало оказалось надо, чтобы вляпалась я сама!

      «Вы плачете, Иветта, что песня не допета…»

      И не просто вляпалась, но и людей ни за что ни про что вляпала.

      «Вы грезите всю ночь на жёлтой шкуре…»

      А главное, я совершенно не могла понять, какой бес меня попутал. Больше всех надо мне было, что ли?! Уехал бы он на своём троллейбусе и уехал!

      «Магнолия в тропической лазури, вы любите меня!»

      – И что мне теперь делать? – Спросила я Настю. – Не могу же я им часового у дверей поставить!

      – Не знаю, – растерянно ответила она.

      ***

      Близится Новый год. Все ждут праздничного огонька: готовят наряды, репетируют выступления. Мы не исключение. Жорик и Димка собираются читать дуэтом стихотворение «В разведке», а мы втроём готовим русский народный танец. Настя своими руками сшила нам плясовые костюмы – платки и сарафаны: себе красные, мне жёлтые, Наташе синие. Мы репетируем до седьмого пота. Жорик так волнуется, словно ему уже в ГИТИС поступать.

      – Как я встану перед миром, как он взглянет на меня, как скажу я командиру, что бежал из-под огня?! Лучше я, ночной порою погибая на седле, буду счастлив под землёю, чем несчастен на земле!

      Когда он это читает, кажется, что у него из-под рубашки вот-вот начнут вырываться