И снег будет падать на крышу. Анна Силкина

Я постаралась эффектно приподнять бровь. Серёга нахмурился:

      – Обижаешь! У нас, вообще-то, самодеятельность. Может, даже театр-студия получится.

      – Развелось артистов! – Рассмеялась я. – Мой жених, между прочим, тоже собирается в артисты. Только более традиционным путём, через ГИТИС.

      – Ну я не артист. Я по реквизиту, по декорациям. Вот, хожу иногда, смотрю, что умные люди делают. Может, у себя воспроизведём.

      – Мартеновский цех воспроизведи. Слабо?

      – Ну ты хватила! Ефремов ради него наизнанку вывернулся!

      Подошёл троллейбус. Мы зашли и расположились в самом хвосте.

      – А чо, жених талантливый? – Спросил Серёга, понизив голос.

      – Лучше всех. Как Чаплин и Райкин вместе взятые.

      – И когда свадьба?

      – Какая тебе разница – тебя всё равно не позовём!

      – Ой, больно надо! – Серёга расправил плечи и отвернулся. Я сжала обеими руками ручку сумки и подумала, что ненавижу таких людей, с которыми нужно как с собаками – всё время одёргивать.

      Мы молча проехали две остановки.

      – Центровая, а жаль, что у тебя жених есть. Может, мне ему морду набить?

      – Ещё чего!

      – Не, а если я тебя в кино позвать хочу? Чо мне делать?

      – Ну, для начала меня спросить, пойду я или нет.

      – И чо, пойдёшь?

      – Нет, конечно. У меня жених есть.

      – А если я ему морду набью?

      – Тем более не пойду. Зачем мне куда-то ходить с человеком, который набил морду моему жениху?

      Серёга рассмеялся. У него были большие, сахарного цвета зубы, и меж передними – щербинка.

      – Ну ты это, если с женихом поссоришься – сообщи, – сказал он, отсмеявшись, и подмигнул мне.

      – Золотую свадьбу отпразднуем. Тебе назло.

      До МХАТа оставалась ещё одна остановка, но я вышла. И пошла в магазин – подождать, когда вернётся из института Настя: по средам у неё было три пары.

      ***

      В первый миг мне почудилось, что Настя пьяна. Но всё оказалось хуже.

      – Можешь меня поздравить! – Она смотрела на меня счастливыми шальными глазами. – В субботу мы с Эдиком идём в парк Горького!

      – С Эдиком?! – Я вдруг поняла, что последний месяц почти не интересовалась Настиными делами, только о своих трещала без умолку. Да, говорила она про какого-то Эдика, но кто бы мог подумать…

      – Ну, со старостой нашей группы! – Принялась растолковывать Настя. – Ты бы его видела! Высокий! Красивый! С усиками! Жгучий-жгучий брюнет!

      – А Димка?

      – Ну… Димка и есть Димка. Не занудствуй, пожалуйста! На Димке свет клином не сошёлся.

      Мне стало ясно, что жаловаться на Серёгу сегодня бессмысленно.

      – Ну удачи, – грустно сказала я и пошла домой.

      ***

      У Тишковых горел свет, шло какое-то веселье. За жёлтыми шторами двигались тени, кто-то смеялся – кажется, женщина, но басовитая. Я прислушалась: не несутся ли из окна звуки гитары? Но нет,