Да будем мы прощены. Э. М. Хоумс

машины я звоню Клер в Китай.

      – Произошло несчастье, Джейн ранена.

      – Мне приехать завтра?

      В Китае завтра уже сегодня, и там, где у нас сегодня, у них завтра.

      – Не надо, оставайся где ты есть, – отвечаю я. – Очень все запутано.

      Почему Клер так хотела, чтобы я поехал? Почему послала меня в объятия Джейн? Она меня проверяла? Или действительно настолько мне доверяет?

      – Сейчас поеду в больницу и позвоню тебе, когда буду знать больше. – Я замолкаю на секунду. – Как там работа?

      – Нормально. Чувствую себя нехорошо – съела что-то непонятное.

      – Уж не червяка ли?

      – Перезвони мне потом.

      Когда я приезжаю в больницу, мне говорят, что Джейн в хирургии, а Джордж все еще в приемном, привязанный там в глубине к каталке.

      – Ты подонок, – говорит он, когда я отодвигаю штору.

      – Что у тебя с лицом? – Я показываю на линию свежих швов над глазом.

      – С возвращением, считай, поздравили.

      – Я собаку покормил и был там, пока копы работали, а потом позвонил твоему адвокату – он позже приедет.

      – Они меня не хотят принимать обратно, потому что я «сбежал». Так мне вроде никто не говорил, какие тут правила выписки и что мне разрешение нужно на уход.

      Проходит больничная уборщица с ведром и металлической шваброй.

      – Он заразный?

      – Нет, просто буйный, заходите, – отвечаю я.

      Молодой доктор ввозит на столике огромное увеличительное стекло с подсветкой.

      – Я Чинь Чоу, пришел почистить вам лицо.

      Врач наклоняется над Джорджем и выбирает у него из лица какие-то осколки.

      – У тебя сисек нет, – сообщает Джордж доктору.

      – И это хорошо, – говорит Чинь Чоу.

      Я иду к сестринскому посту.

      – У моего брата швы на голове. Утром, когда он уезжал из дома, их не было.

      – Я запишу, что вы хотели бы, чтобы доктор с вами поговорил.

      Я возвращаюсь к Джорджу. У него лицо – в крупный горошек красных пятен крови.

      – Этот Чинарь меня ковырял и пытал: «Ах, так что же вас сегодня сюда привело? Плохо спали дома?» Он мне, блин, без анестезии рожу ковырял. Я же ему сто раз говорил: «Хватит. Хватит», – а он, сука: «Ну, большой мальчик, ну, плачь, плачь! Ты же взрослый, веди себя как мужчина!» Это ни хрена не доктор, это полицейский агент, он из меня признание вытягивал!

      – Правда? А я думаю, он просто беседу поддерживал. Вряд ли он знает, почему ты здесь.

      – Еще как знает, и сказал, что про меня все прочтет в «Нью-Йорк пост». – Джордж начинает плакать.

      – Да ладно, перестань.

      Он еще какое-то время рыдает, потом, фыркая и шмыгая, перестает.

      – Ты маме расскажешь?

      – Твоей жене оперируют мозг, а тебя волнует, чтобы я маме не рассказал?

      – А тебя?

      – Как ты думаешь?

      Он молчит.

      – Когда ты последний раз маму видел?

      – Пару недель назад.

      – Пару недель?

      – Может, месяц?

      – А сколько месяцев?

      – Не знаю я, блин! Ты ей расскажешь?

      – Зачем?