Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин

пойди-ка сюда, голубчик, – поманил он слугу.

      Слуга, изогнувшись в три погибели, подполз к гетману и опустил глаза в пол шатра, ожидая указаний. Но вместо этого его спину перерезала кожаная плеть, невесть откуда взявшаяся в руках гетмана.

      – Я тебе что говорил, стервец! – орал Сапега. – Я велел принести мяса.

      Слуга покорно вынес порку и выскользнул из шатра.

      – Так-то лучше, – хрипло рассмеялся гетман. – А то лекари не велят, вера не велит, король не велит. Гетман я или собака?

      Слуга судорожно замотал головой:

      – Гетман, ясновельможный мой пан.

      Сапега разорвал тушку жирной курицы пополам.

      – Подай платок, не то камзол запачкаю, – велел он слуге. – Собирай к обеду всех хорунжиев и товарищей. Скажешь, военный совет будет.

      – А где, ясновельможный пан? – переспросил слуга.

      – У меня, здесь, в шатре, – прохрипел гетман.

      Он зубами вгрызался в жирное сочное мясо курицы так, словно у него в лапах была не птица, а все государство Московское. Разорвать на куски да перемолоть зубами, запивая все вином.

      «Возьмут Троицеву лавру, а там Москве конец, да и царю Шуйскому в придачу».

      Монастырь этот мятежный – словно обитель русского духа… Пусть сгорят все деревеньки и села, города и крепости, но пока лавра стоит, им не одолеть московитов.

      А взять лавру все не удавалось. Монахи и стрельцы раз за разом отбивали атаки шедших на приступ поляков. Гетман хрипел, скрипел зубами, улыбался, заранее радуясь тому, что он собственными глазами увидит, как рухнут стена и башня от зарядов в подкопах. Как полетят с душераздирающими воплями со стены стрельцы и иноки. И устремятся в пробитую брешь его крылатые гусары. Как будут свистеть их острые сабли на монастырском дворе, и много еретиков московских падет смертью лютою, беспощадною.

      Гетман с остервенением бросил в слугу кость.

      – Принеси мне доспехи!

      Слуга выхватил с лавки начищенную до блеска кирасу и подскочил к Сапеге.

      – Завтра штурм, ясновельможный пан? – с прищуром поинтересовался слуга.

      Сапега важно пригладил усы:

      – Завтра утром.

      В монастырской трапезной сидели два воеводы – Долгорукий и Алексей Голохвастов.

      – Что думаешь? – тяжело насупив брови, спросил Голохвастов.

      – Насчет завтрашней вылазки? – переспросил Долгорукий.

      Его мысли витали где-то далеко в облаках. Там, где Богородица открыла оконца в своей светлице и выпустила на свет божий белых голубок.

      Долгорукий хекнул и обвел глазами трапезную, на секунду задержав взгляд на святых ликах.

      – А что думать, не впервой нам чай. Порох-то ляхи еще не затащили в подкопы… – Долгорукий хрипло рассмеялся.

      – Затащат, так поздно будет! – заскрипел зубами Голохвастов.

      – А мы караулить будем, – довольно сообщил Долгорукий. – Как ляхи в подкоп порох потащат, там их вместе с порохом и закопаем.

      Он со злостью сжал кулак и прихлопнул его другой ладонью.

      – А может, они вовсе не собираются подкоп взрывать? – спросил