Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин

не полегчает, если ноет, но воспаление снимет.

      – Это откуда же такое волшебное снадобье, государыня? – поинтересовался Зырян.

      – Остались еще на Руси места потаенные, – улыбнулась царевна. – Тебе знать ни к чему, а вот хворь твою снимем.

      Зырян сквозь зубы улыбнулся. Чудесная мазь щипала, жгла и холодила не до конца зажившую рану.

      – На заре выведут тебя из монастыря, – прошептала царевна. – Только ты, казак, поторапливайся. Тяжело у нас тут.

      Зырян кивнул, соглашаясь с ней.

      – Ходят слухи, – продолжила Годунова, – что к лагерю Сапеги присоединилось войско самозванца. На днях ляхи большой штурм устроят.

      – Постараюсь, государыня, – пробурчал Зырян.

      Он подхватил тонкие кисти рук царевны Ксении и приложился к ним горячими губами.

      – Слава Богу, вы живы! – шептал Зырян, крепче сжимая ладони царевны.

      – Ну, будет, казаче, слезы лить, – прошептала Ксения, проведя другой ладонью по кудрявым черным волосам казака. – Не обо мне сейчас нужно думать. Об отчизне.

      Зырян молча кивнул.

      – Все сделаю, матушка! – пробурчал он сквозь настигающий сон. Его голова внезапно упала на подушку.

      – Ну и хорошо, казаче. Да хранит тебя Богородица, – прошептала Ксения, словно лебедь, выскальзывая из кельи.

      Ночь рождала причудливые образы в голове беглого казака. Она то сливалась в непроглядную тьму, где звучали непонятные и страшные крики, то вырисовывала фигуры невиданных животных, которые рассеивались, словно туман, при явлении святых подвижников и распятого Христа.

      Снилось ему, что ляхи готовили пушки к штурму. Кривоглазый поляк, ухватившись всеми руками за прибойник, заталкивал в жерло пороховой заряд и ехидно скалился. Из подкопа под Южной башней поляки волокли плетеные корзины с землей, углубляя и расширяя сам подкоп, куда вскорости они притащат мешки с порохом. Внезапно раздался мощный взрыв. Земля вздыбилась комьями и телами поляков, рывших подкоп.

      Всюду раздавались стоны покалеченных, израненных ляхов. Затем все стихло.

      – Казаче, просыпайся! – Стрелец Семен, которого он давеча отоварил камнем в шлем, упрямо тянул его за ворот кафтана.

      – Просыпайся, казаче, – рявкнул он. – Пора уже. Скоро зорька. У ляхов смена караула. Так что успеем проскочить.

      Зырян помотал головой.

      Семен кивнул головой, подтвердив ранее сказанные им слова.

      – Пора, казак. Пора.

      Зырян натянул шапку и устремился вслед за стрельцом. В монастырском коридоре он в последний раз увидел Ксению Годунову, которая перематывала тряпицами раненых защитников лавры. Зырян остановился и поклонился:

      – Спасибо за мазь, государыня.

      Ксения на минуту отвела глаза от другого раненого и тихо прошептала:

      – С Богом, казак.

      Зырян отвернулся и широкими шагами стал мерить длинный коридор.

      Во дворе его уже ждал стрелецкий наряд. Семен тайно сунул ему за пазуху ответное письмо Шуйскому.

      – Не обессудь, казаче, коли что не так, – смущенно произнес стрелец. – Всякое бывает.

      Семен