Смута. Письма самозванки. Владислав Клевакин

мужа моего, царя Димитрия! – выдавила она из себя.

      Поляки облегченно вздохнули и принялись палить из пистолей в воздух. Вслед за ними начали стрелять казаки и стрельцы. Со сторожевой башни еще раз звонко выпалила пушка.

      – Радуйся, народ православный! – закричал Димитрий. – Радуйся!

      В небо полетели шапки. Архимандрит поспешил к супругам, которые после разлуки обрели друг друга, и протянул крест для целования. Димитрий сильно сжал Мнишек за локоть:

      – Целуй крест.

      Марина дернула рукой.

      – Не могу, – сквозь зубы прошипела она.

      – Убьют, как смерда, – тихо буркнул Димитрий.

      Марина подчинилась и нагнулась ко кресту в руках митрополита.

      Князь гетман Рожинский сиял от удовольствия.

      – Все идет как надо. Царевна целует крест на глазах у обескураженных поляков. Ну и хорошо, не в Польше же царствует.

* * *

      – Что там за шабаш самозванец устроил? – прохрипел Шуйский, глядя в сторону Тушино.

      Сзади вынырнул младший Романов. Он пригладил бороду и прищурился.

      – Марина Мнишек у вора в лагере. Донес свой человек с той стороны.

      Иван Романов повернулся лицом к Василию:

      – Вчера ночью прибыла. А сегодня она должна признать в самозванце первого Дмитрия, что народ здесь и кончил.

      Шуйский склонил голову и задумался. На его морщинистом лбу проступили капли пота. Яркое солнце било в глаза, заставляло щуриться. Пальба в Тушинском лагере не прекращалась.

      – Вор опять пойдет на Москву? – предположил Романов.

      – Куды ж ему еще идти, акромя Москвы, – согласился с ним Шуйский.

      – В слободах неспокойно, – тихо сообщил Романов.

      – Чего там? – буркнул Шуйский.

      – Народ волнуется.

      – Народ всегда недоволен, – хрипло бросил Шуйский, отворачиваясь от окна. – Причину-то хоть выяснили?

      Романов замер.

      – Послали соглядатаев. Пусть послушают, разузнают да доложат.

      Шуйский кивнул.

      – Не мешкай, – хрипло ответил он. – Как узнаешь, сразу перескажи.

      Романов поклонился:

      – Как велишь.

      Шуйский широкими шагами направился к дверям. У самой двери он резко остановился и обернулся:

      – Ты-то хоть сам к самозванцу не cобрался?

      Романов испуганно дернулся, но собрался и выдавил:

      – Плахи-то на Москве еще не разучились делать, для всех самозванцев хватит.

      Шуйский кивнул:

      – То-то же. Смотри.

      Романов остался один.

      «Покамест не собираюсь, а там – как Господь даст».

* * *

      Зырян одернул коня:

      – Стой, шельмец!

      Конь дернул ухом и нехотя остановился. Впереди показался отряд стрельцов с пищалями на плечах. Стрельцы в красных кафтанах, подпоясанных такими же красными кушаками, ловко вышагивали по пыльной дороге. Позади стрельцов волокли пушки. Зырян насчитал не меньше десятка. Пушки тягали куда-то на запад.