Кровь хрустального цветка. Сара А. Паркер

чушь.

      – Итак? – давит Рордин полным, безраздельным вниманием, заставляя чувствовать себя так, будто я стою перед судом в ожидании наказания за ужасный проступок.

      Украдкой отступаю еще на шаг и там наконец нахожу чуточку воздуха, прерывистое дыхание становится более ритмичным, но Рордин продолжает уничтожать меня взглядом коварных глаз, от которого собственная кожа кажется мне прозрачной. Он будто видит меня насквозь, наблюдает за вращением шестеренок.

      Видит ли он, как завязаны они на своем кружении? Как легчайший тычок способен разорвать меня на части, разметать ошметки по полу?

      – Я останусь здесь, – шепчу я, и глаза Рордина заволакивает тень, на его щеках напрягаются желваки.

      – Живи, Орлейт. Все, о чем я прошу, это чтобы ты жила.

      – Я живу. – Таков мой бесцветный ответ, и он встречен вздохом, который вырывается у Рордина так, будто тот его долго сдерживал.

      Наверное, Рордин уже начинает уставать от этой игры. Что ж, не он один.

      Он дергает подбородком в мою сторону.

      – Разве ты не должна быть сейчас обмотана измерительной лентой?

      Проклятье.

      Опускаю взгляд на ямочку на его подбородке и снова принимаюсь отжимать волосы, будто в этом нет совершенно ничего необычного.

      – О, упс. Вылетело из головы, наверное.

      Рордин снова манит меня пальцем – отрывисто, словно подергивает наживку.

      И я, прямо как тупая рыбина, ее хватаю – и вижу, что он по-прежнему смотрит так, будто моя кожа прозрачна.

      Отвечаю тем же, пусть воды Рордина настолько мутны, что вряд ли ил однажды осядет настолько, чтобы я поняла их истинную глубину.

      – Вылетело из головы, Орлейт? Я и не подозревал, что там ветрено.

      Пожимаю плечами и тихонько ворчу, с тоской глядя на вход в Каменный стебель…

      – Тебе повезло, – рокочет Рордин, указывая в противоположную моему убежищу сторону, – я как раз туда направляюсь. Могу тебя сопроводить.

      Ну разумеется.

      На долю мгновения всерьез подумываю броситься в свою башню. Рордин туда никогда не поднимается, только если я стою за дверью, что нас разделяет, и капля моей крови смешивается с водой в хрустальном кубке.

      А потом отметаю эту мысль, когда Рордин склоняет голову набок, будто все знает.

      От этого хищного жеста по мне пробегает дрожь – пытаюсь ее скрыть, вздергивая подбородок, перекидывая влажные волосы через плечо и удаляясь в указанном направлении.

      Я знаю, когда можно лезть в бой, а этот…

      Этот я уже проиграла.

      Ненавижу это место, его забитые рулонами ткани углы, толпы манекенов на разных стадиях раздевания. Я не ценитель изысканных вещиц и экзотических тканей – мне неинтересно разгуливать, распушив перья, как некоторые мужчины и женщины, которые каждый месяц собираются на Трибунал.

      Созерцаю свой приколотый к шнуру между двумя стенами повседневный наряд. С него вовсю капает вода.

      Вот все, что мне нужно. Подвижность и никаких рюшей. Одежда, которая помогает сливаться с окружением.

      Вздыхаю, вытирая