Взгляни на меня. Чармили Энн Белл

гаснет сердце. – Вполне объяснимо, ты не ощутил в этом ничего особенного. Разве возможно с уверенностью перечислить всех случайно врезавшихся в тебя по дороге? Вряд ли ты от скуки ведёшь учёт незнакомцев, верно? Да и с тех пор перед тобой промелькнуло множество более занимательных и ярких событий, чем настолько короткий эпизод. Хотя… Даже эпизодом такое мгновение с трудом получается назвать.

      – А какое значение эти тридцать секунд имели для тебя?

      – Хм, а я должна вот так просто рассказать? – отпустила рукава и немного подалась вперёд, нависнув над столом, заглянула в испытующие глаза Тома, высматривала вспышки жажды нарваться на истину.

      – Снова собираешься заставить неделями мучиться без ответа? – он улыбнулся уже иначе, с тенью хитрости.

      – Тебе бы не мешало вшить в перчатки какое-нибудь подслушивающее устройство, а то за всё это время я определённо наговорила лишнего.

      – Думаю, это были бы напрасные траты, не так уж часто я раскидываю перчатки по чужим домам.

      – А что ты обычно раскидываешь? Уточняю на всякий случай, чтобы быть готовой к сюрпризам, – лишь спустя несколько секунд я с изумлением и подобием цепенящего страха осознала, что попытка замаскировать растревоженные нервы и развороченную память практически не отличалась по тону и манере от очевидного флирта. Я не смогла остановить мысль, скользнувшую с языка. Оттенок неутраченного безрассудства.

      Том усмехнулся, поджав губы, обвёл ногтем бровь и посмотрел исподлобья:

      – Продемонстрировать наглядно?

      Он молниеносно подхватил искру невольно затеянной игры, как шанс запечатать боль, слиться с позабытым пьянящим безумием, которое не вписывалось в нынешний рабочий график, перекроивший жизнь. Истинное безумие спланировать невозможно, оно возникало внезапно, словно глыбы угрюмых смертоносных скал за лоскутами тумана перед носом корабля. И нам было не страшно разбиться.

      – Только не на кухне, это святое место, – я, будто задумав отступить, свернуть с едва обозначенного пути, села обратно на стул и сменила направление разговора: – А вообще, если взбрело в голову обсудить мою жизнь, то лучше бы ты спросил, например, о детских развлечениях. И я бы с удовольствием сказала, как мы с друзьями успешно утаскивали упаковки фруктового мармелада, шоколад и прочую сладкую дребедень из супермаркета. Даже устраивали соревнования между улицами. Постоянно выясняли, кто больше вынесет и не попадётся с добычей на выходе. Но несмотря на такое невинно-криминальное прошлое, у меня не осталось никого из Форест Гейта. Наверно, потому, что мы с той беспечной и дерзкой шпаной совсем и не были настоящими друзьями, а лишь кучкой скучающих детей, обречённых страдать от изъянов самовоспитания. В компании мы ощущали себя нужными, значимыми, пока семьи распадались, а дети становились мусором на обочине существования невыносимых взрослых.

      – И ты руководила бандой охотников за мармеладом? –