Четыре сестры. Малика Ферджух

моя милая? И ради этой чуши ты нас всех достала?!

      Гортензия так побледнела, что стала почти серой. Она бросилась животом на стол и схватила сестру за свитер. Беттина вырывалась, отталкивала ее руку, била по ней, кричала: «Пусти! Пусти!», но Гортензия держала крепко.

      Шарли тоже ринулась через стол, наобум, без определенной цели. Женевьева подумала, что пора принять мужественное решение, которое она никогда не примет. Например, вылить на всех кастрюлю холодной воды.

      Услышав внезапное покашливание, все замерли и обернулись.

      В дверях гостиной стояла незнакомая девочка. Девочка в темно-синем пальто и с тяжелой косой, спокойно лежавшей на правом плече. Своими ясными вопрошающими глазами она рассматривала четырех сестер. Рыдающую от злости Гортензию на столе, вцепившуюся в свитер Беттины, которая размахивала тетрадью и хохотала как одержимая. Растрепанных Женевьеву и Шарли, от которых воняло тиной и подгнившими водорослями.

      – Здравствуйте, – сказала незнакомка. – Я позволила себе войти. Звонила четыре раза.

      В ее устах это прозвучало как констатация факта, ни в коем случае не упрек.

      – Я Коломба, дочь Андре-Мари. Мама, наверное, вам говорила.

      – Коломба! – воскликнула Шарли, выпрямляясь. – Ну конечно!

      – Вы ждали меня позже, я знаю, но Национальная компания железных дорог не оставила мне выбора. Либо приехать сейчас, либо к полуночи.

      Голос у нее был ровный, мягкий, текучий.

      – Ты правильно сделала, – дружелюбно сказала Женевьева.

      Беттина с любопытством уставилась на эту голубку, которая ворковала очень странные фразы типа «Национальная компания железных дорог не оставила мне выбора». Внимательно ее рассмотрела и почти сразу же поняла, что никогда не подружится с этой девочкой.

      Гортензия, воспользовавшись моментом, выхватила у сестры тетрадь и спрятала под футболку.

      Дверь с грохотом открылась вновь. Ветер бросил на ковер бедную Энид, взъерошенную, почти бездыханную, дрожащую.

      – В парке живет призрак! – пропищала она. – Он плачет и поет! Я только что его слышала!

      Шарли послала Коломбе улыбку, от всей души желая, чтобы она вышла успокаивающей.

* * *

      Беттина была в привилегированном положении – она имела ванную для себя одной. Это был не подарок сестер, просто ее комната единственная располагалась у башенки. И всем так было спокойнее, ведь Беттина занимала ванную от сорока пяти минут (если торопилась) до двух часов и больше (по воскресеньям, в каникулы и праздники).

      Для Беттины это было в порядке вещей. Но только не в те дни, когда в доме бывали гости. Ее комната соседствовала с гостевой спальней, и ей, хочешь не хочешь, приходилось делить СВОЮ ванную с любым гостем Виль-Эрве.

      Ей и выпала честь показать комнату Коломбе.

      – Вот, – сказала она, открывая дверь гостевой спальни.

      – Очень красиво. И… о, окно выходит на море!

      Вечно одно и то же. Как будто они увидели Большой каньон на Марсе. Привычно-пресыщенным пальцем Беттина указала в коридор.

      – Ванная рядом.

      Она