Не девушка, а крем-брюле. Татьяна Булатова

Всегда говорила, что лучший подарок – это что-нибудь сладенькое.

      – И что? – вытаращила глаза Низамова. – Ты мне то же самое говорила, но я-то понимаю… И вообще: очень удобно.

      – Нельзя быть такой меркантильной, – наконец-то всерьез обиделась Ладова. И кажется, больше от того, что чувствовала в словах подруги определенную правоту.

      – Можно! – тут же взвилась Гульназ. – Еще как можно. И ничего плохого в этом нет, – подытожила она и вытянула ноги в лаковых лодочках с маленьким бантиком. Василисе они показались игрушечными. – Нравятся? – перехватила завистливый взгляд Гулька и ехидно захихикала: – Знаешь, сколько стоят?

      Ладова согласно кивнула.

      – Так вот: нет денег – нет шмоток. Ну а дальше – сама знаешь…

      – Не знаю я ничего, – насупилась Василиса.

      – Знаешь-знаешь, – пропела Низамова. – Ты ведь худеть собралась? Так?

      – Так.

      – А зачем? Можешь сказать?

      Ладова упорно молчала.

      – Можешь! Ну…

      Василиса отвела взгляд.

      – Любви тебе, Ладова, хочется. Большой и светлой. Вот ты и пялишься на себя в зеркало и думаешь, мол, похудею и будет любовь. Ни фига! Сначала ты похудеешь, потом – нормально оденешься. Нормально, Васька, а не в эту школьную форму фабрики «Русь».

      – Это не школьная форма, – возмутилась Ладова. – Это мы с мамой шили. В ателье.

      – Не в том ателье! – разошлась Гулька. – В Доме моды надо было шить, а не в «Звездочке».

      – В «Доме моды» дорого! – начала было оправдываться Василиса, а потом замолчала и низко опустила голову.

      – Дорого да мило, дешево да гнило! – процитировала житейскую мудрость Низамова и вскочила со скамейки. – Поняла?! А ты говоришь: не в деньгах счастье.

      – А я и правда думаю, что не в них.

      – Да я тоже так думаю, Васька. Но и без них тоже плохо.

      – Тогда зачем ты идешь в училище? – удивилась Ладова. – Поступала бы сразу в мед. После одиннадцатого.

      – Ага! – ухмыльнулась Низамова. – Кто это меня туда возьмет? С моими-то тройбанами! А тут уже и договоренность есть. Потихоньку, полегоньку – и все срастется. Будет у нас семейная стоматология. Приходи – приглашаю.

      – Приду, – пообещала Ладова и поднялась.

      – Кстати, – вдруг встрепенулась Гулька и, подскочив к подруге, по-хозяйски перекинула свисающую прядь белых Василисиных волос за спину: – Ты почему мои серьги не носишь? Не нравятся?

      – Нравятся! – Ладова вернула прядь на место, закрыв ухо. Небольшие круглые серьги, вологодская финифть: на белой эмали голубая незабудка, как нельзя лучше подходили к зимнему облику Василисы. – Только у меня уши не проколоты.

      – Как?! – ахнуло татарское дитя, чьи смуглые ушки были украшены золотыми полумесяцами чуть ли не с рождения. – Совсем?! Васька! Ты что? Ненормальная? Тебе сколько лет, Ладова?!

      – Шестнадцать.

      – Я знаю, что шестнадцать! Крепостных