Не девушка, а крем-брюле. Татьяна Булатова

нет любимчиков, – провозгласила Ежиха и с ненавистью посмотрела на все подмечающую Хазову.

      – Конечно, нет, – усмехнулась Юлька. – Только Кочевая и Ладова.

      Лариса Михайловна почувствовала себя пойманной с поличным и высокопарно изрекла:

      – И все-таки, Юля, чтобы ты не говорила, любимчиков у меня нет. Хочешь, тоже сдай работу.

      – Ну уж нет, – затрясла головой Хазова. – Сказано – завтра, значит, завтра. Да и потом, тема ведь сложная. Так?

      – Так, – подтвердила Ежиха.

      – А служенье муз не терпит суеты?

      – Не терпит, – пришлось согласиться Лариса Михайловне.

      – Вот и не буду торопиться: почитаю классиков, подумаю на досуге. Загляну истине в лицо, пока та не повернулась ко мне… – она хотела сказать «задом», но предусмотрительно поменяла на: – спиной.

      Последняя сентенция Хазовой пришлась Ежихе по вкусу:

      – Сама придумала?

      – Что вы! Где уж мне! Мудрость народная!

      – Юлька, – не выдержал Вихарев, – идешь?

      – Иду, – подхватилась Хазова и вымелась вслед за своим дружком, оставив Ладову один на один с классной руководительницей.

      – Так что ты мне хотела сказать, Василиса? – встрепенулась Лариса Михайловна, всклокоченная после встречи со своим сумасшедшим 9 «Б».

      – Ничего. Я сочинение сдала.

      – Это? – Ежиха, оттопырив мизинец, помотала ладовской тетрадкой в воздухе. – Не поторопилась?

      – Нет, – как отрезала Василиса и направилась к своему месту, чтобы взять сумку и наконец-то покинуть класс.

      При взгляде на широкую спину Ладовой Лариса Михайловна почувствовала очередной прилив раздражения. Причем в этот раз она была абсолютно свободна в проявлении чувств: урок закончился, в классе никого нет, одни только портреты писателей…

      – Откуда в тебе, Ладова, столько гонора? – пошла в наступление Ежиха, не отводя глаз от перечерченной толстой белой косой спины Василисы. – Столько уверенности в себе? Откуда?

      Ладова обернулась.

      – Ты вроде из обыкновенной рабочей семьи. Я забыла, кто у тебя родители? Мама? Папа?

      – А при чем здесь мои родители, Лариса Михайловна? – Василиса пыталась избежать неприятного разговора.

      – Как при чем? – Ежиха подпрыгнула на месте. – Притом! Это же они тебя такой воспитали!

      – Какой? – Ладова никак не могла понять, что от нее требуется.

      – А такой… – Лариса Михайловна сощурилась, пытаясь подобрать нужное слово. Но оно никак не находилось, и это в то время, когда душа требовала сатисфакции за напрасный учительский труд, за напрасно прожитый для чужих детей день. – Я даже не знаю, как тебя назвать, Василиса. Какими словами донести до тебя правду жизни. Суровую. Горькую. Но правду…

      – Я не понимаю, Лариса Михайловна, чего вы от меня хотите, – Ладова переступила с ноги на ногу, но выйти из класса не решилась.

      – Я-а-а-а?! – ахнула Ежиха.

      – Вы, – подтвердила Василиса,