Флуктуация. Юрий Швиглен

спокоен и рад. Ведь помог брату избежать расстрела и, наконец, занял то место, где должен был быть с самого начала.

      – Зачем это сделал, Павло? – спросил командир. – Хочу понять твою

      паскудную суть.

      Павел обвёл глазами, светлеющее от восхода небо и гордо, глядя на

      окруживших его бойцов, громко произнёс: – Это был мой брат! Я не сын сапожника! Я дворянин!

      Толпа загудела. Послышались выкрики в трёхэтажный мат.

      – Тихо! Тише! – перекричал подчинённых Зубавин. – Шо, как на

      базаре!

      Толпа затихла, только голос Митяя слышался в стороне, взахлёб

      рассказывающего кучке любопытных, как отважно и вовремя поймал, белогвардейского прихвостня.

      – Вот, значит, откуда умеешь саблею махать. В кадетах, небось,

      обучался? – сделал вывод Сидор Борисович.

      Комиссар, подойдя, шепнул Зубавину. Тот прервал допрос и пошёл в

      штаб.

      – С этим-то, что делать? – спросил вдогонку Обухов.

      – Заприте пока! Пусть посидит, после разберёмся!

      В штабе Зубавина ожидал посыльный, приехавший из главка

      дивизии. Сидор Борисович принял увесистый пакет, небрежно разорвал и прочёл. Потом скомкал бумагу, положил в пепельницу, поджёг.

      В приказе ставилась задача передислокации полка. – Два дня на

      сборы. Переезжаем в хутор Лесной, – сказал он командирам взводов.

      5

      Павел сидел взаперти, где вчера томился брат, ожидавший, как и он

      теперь, расстрела. Любопытный Архип, охраняющий сарай в дневные часы, подсел к окну с металлической решёткой, у которого не было стекла, и повёл разговор: – Это правда, был твой кровный братец, али так сказал, совравши?

      Павлу было не до разговоров. Не хотелось никому ничего объяснять.

      Но помолчав, ответил: – Да, Архип, правда. Мой брат.

      – Иш кака карусель? Вот, что жизнь понаделала! Многие щас так

      воюють: родственник, против родственника. А чо делать? Не понимают люди, что большевики добро несуть, хотят рабоче-крестьянскую власть наладить. Дай ей господь шансу. Ленин вот из ваших будет, из дворян значит, а правильно мыслит, за народ вступился. Добивается, чтобы по справедливости всё было, по честному. А, что ваши предлагають? Опять с мужика три шкуры драть? Вот что получат! – Архип показал сложенную пальцами руки фигу. – Хотя тебя понять можно. Молодой горячий. Конечно, жалко родного-то. Тоже не знаю, как поступил бы, будь на твоём месте. – Старик затянулся обжигающим пальцы окурком, свёрнутым из газеты и, поплевав на него, потушил о ладошку. – А, ты, вот, что, парень, – сказал скрипучим голоском, – покайся командиру, да перед хлопцами. Сидор Борисыч – мужик справедливый, поймёть. Какова невидаль – беляка упустил? Всё равно ничего не сказал бы. Ну и шут с ним. Сбежал и сбежал. Ты искупись. Скажи, мол, в бою докажешь преданность идее нашей.

      – Нет, Архип, – ответил Павел. – Ничуть не каюсь в поступке. Только

      сейчас остаюсь доволен в выборе.

      – Вот дурень! Его стрельнуть завтра, а он доволен?

      – Тебе