Флуктуация. Юрий Швиглен

ился хаос. Пассажиры атаковали вагоны. Всем

      хотелось уехать. С чемоданами, узлами, баулами, в шумной массе они двигались, толкались, втискивались в отвоёванное пространство, целеустремлённо пробираясь на посадку. Крики, ругательства, шарканье обуви по перрону сливались в единый гул. Только фырчанье клапана паровозного котла, выбрасывающего лишний пар, мог заглушить людскую какофонию.

      Павлу легче удавалось пройти сквозь толпу – был без вещей и

      лихо, орудуя телом, скоро оказался у подножки вагона. Заметил юную барышню, держащую чемоданчик. Она давно стояла перед входом. Её оттесняли наглые мужики и бойкие женщины, влезая вперёд и, казалось, вот- вот вытолкнут за пределы очереди. Позади девушки двигалась женщина – видимо мать. В одной руке удерживала сумку – другой крепко прицепилась за дочь.

      – Дайте руку, сударыня! – обратился унтер-офицер к девушке и

      протянул свою. – Ну же, хватайтесь быстрее!

      Та взглянула на юнкера. – Мерси, – улыбнувшись, взялась за руку. – Там ещё мама, – сказала, извиняясь за хлопоты.

      Приложив усилие, Павел поднял дворянку на площадку

      тамбура и помог матери не отстать. Взяв их вещи, офицер пропустил женщин вперёд и способствовал пройти в вагон. Свободных мест не было, только пустая верхняя полка в самом конце, обрадовала Павла. Он скорее поставил на неё чемодан, и мило улыбнулся женщине, пытавшейся опередить, но саквояж энергичной пассажирки, придержанный рукой Павла, не достиг цели. – Извините, мадам, место занято.

      – Нахал! – огрызнулась та. – Я вперёд хотела занять, – она

      забросила дорожную сумку на соседнюю полку, которая была оккупирована её же узлами.

      – Дальше, думаю, идти – смысла нет, – уверенно сказал офицер

      женщинам, взятым под опеку. Он заботливо ограждал молодую девушку от пассажиров, бесцеремонно пробивающихся вперёд. – В других вагонах такая же обстановка, а тут хоть одно место отвоевали. Придётся по очереди отдыхать.

      Сесть было некуда. Долгое время пришлось стоять, ожидая отправки

      поезда.

      – Господа! – крикнул Павел вновь прибывающим пассажирам,

      стремящимся пройти весь вагон в поисках мест. – Здесь всё занято! Напрасно рвётесь! А в соседний вагон дверь заперта!

      – Ишь умный какой! – шумел мужчина, потеснив Павла. – Сам место

      нашёл, а другим, значит, – мест нет! Ничего, в сортире поеду, там тоже место!

      Он пролез вперёд, вышел в тамбур, и действительно, открыв туалет,

      вошёл туда и захлопнул за собой дверь.

      – Смотрите! И правда в нужнике надумал ехать! – засмеялась

      женщина, спорившая до этого за место с Павлом.

      – Теперь туалет, господа, будет платный! – захохотал бородатый

      дядька, лежавший на полке верхнего яруса.

      – За дорогу соберёт не малый капитал, – поддержал Павел.

      Нервозность присутствующих спала, посыпались шутки, высмеивая туалетного счастливца.

      На нижней полке предпоследнего отсека, рядом с которым

      находились Павел и его спутницы, среди вещей, занимающих весь плацкарт, восседал лысый мужчина. Как наседка на гнезде, раскинув руки в стороны, наклоняясь вперёд, удерживал свой скарб, будто у него хотели его отнять. Противоположная полка была обсижена членами его семьи: женой, тёщей и детьми-подростками. Супруга надоедливо ворчала, дёргала мужа по пустякам, тот нервничал и потел.

      – Уважаемый! – обратился Павел к главе семейства. – Ваши пожитки

      можно составить наверх, там поместятся, если аккуратно переложить. А на освободившееся сидение смогут присесть женщины. Не стоять же им на ногах всю дорогу. – Не дожидаясь согласия хозяина, Павел смело принялся за дело. – Прошу Вас, садитесь, – предложил дамам после самовольной рокировки вещей. – Надеюсь, не возражаете? – спросил недовольного соседа.

      – Тут и для вас присест найдётся, молодой человек, – с уважением

      сказала мать девушки, плотнее придвинувшись к лысому дядьке, притеснив его к окну.

      После того, как проводник затопил печь, в вагоне стало жарко и

      душно, хотя за окнами стояла поздняя осень.

      Павел снял армейскую шинель. Мама с дочкой последовали примеру

      попутчика. Сидеть стало намного удобнее.

      Не прошло ещё двух недель, как большевики сбросили временное

      правительство и объявили власть пролетариата. Надлежащего порядка в стране не стало. Общество задохнулось от беззакония. Граждане, не принимающие власть советов, стремились убежать за границу: в Германию, Финляндию, во Францию… Дворяне, купцы, зажиточные люди, для кого Родина оценивалась далеко не патриотическими чувствами, а иными критериями, кинулись прочь от навалившегося произвола, охватившего все сферы жизненной деятельности. Их можно было понять – спасали нажитое добро. В условиях страха и вседозволенности