Общество забытых поэтов. Роман в драме. Сурен Галстян

Говорят, что восстановят сразу в тот же день экзамен. Сказали ему быть через десять минут в такой-то аудитории. Ни один из нас, соответственно, в помещении не разбирается, поэтому вновь опоздали, ещё пуще впечатлив уже немало удивлённых экзаменаторов.

      Август. Боюсь представить, как вообще сам экзамен прошёл.

      Генрих. Он, кстати, прошёл неплохо. Особенно хорошо стало, когда Лори сказали, между делом, по какому предмету у него экзамен. а вы его знаете: начнёт говорить и его уже не остановить. Я слышу, как он отвечает: по принципу горячо-холодно начинает постепенно всё больше говорить по теме.

      Лоренцо. Хорошо, что ничего точного, а порассуждать я всегда могу: по жизни лишь этим и занят.

      Генрих. Они не хотели ему просто так ставить хорошую оценку, так как сочли его отношение за эти годы к учёбе оскорбительным, что неудивительно. – Молодой человек, – говорят ему, – что за неуважение к нам? И вы после этого хотите три или даже четыре?! – Дальше я услышал то, что меня очень сильно тронуло: «Я не хочу никого оскорблять, но и обманывать не хочу. Я вам всё, как есть, скажу: мне не интересно то, что вы здесь преподаёте, я не буду ходить сюда учиться, а точнее, я не ходил; мне пришлось сюда поступить, я считал это неким своим долгом. Знаю, скажете, что плохо исполняю я его, но даже то, что делаю, уже отнимает у меня много сил. Всё, что я хочу сделать, это отдать ваш диплом прямо в руки родителей, чтобы они оставили меня в покое и чтобы мать мою успокоить, а отца не разочаровать окончательно, хотя, кажется, уже поздно. Не бойтесь: я никогда не буду работать по специальности и не буду порочить ваш диплом». (Генрих сделал паузу, все ждали продолжения; Якопо уже не играл, лишь Лоренцо, не обращая особого внимания, продолжал играть.)

      Август. Ну и? Не молчи!

      Генрих. Они молча поставили ему четвёрку.

      Лоренцо. Пятёрку.

      Генрих. Поставили пятёрку, но попросили быть не таким безразличным хотя бы к защите диплома.

      Лоренцо. И я к ним прислушаюсь: теперь они у меня вызывают определённое уважение. В них есть человечность.

      Якопо. Это великолепно! (Пишет кому-то по телефону.)

      Вильгельм. Лори, я горжусь тобой за твою честность.

      Август. Мало кто на такое способен. Обычно людская честность продолжается, пока им то или удобно, или выгодно, или же безвредно. рисковать своим положением в угоду принципам – у такого брата мне надо брать пример.

      Генрих. Я ему всё то же сказал по дороге.

      Вильгельм. Нам надо как-то отпраздновать как сдачу экзамена, так и такое благородное поведение. Якопо, милый, напиши…

      Якопо. Я уже. Они уже едут.

      Генрих. Такая идея мне тоже приятна.

      Лоренцо. Диплом пока подождёт. Пойдёмте уже! (Выходят Лоренцо и Вильгельм.)

      Генрих. Надо напитки какие-то взять.

      Якопо. Ты иди в Дом удовольствий, а я принесу. Погоди, а там же тоже есть погреб?

      Генрих. Опустошили мы его уже: там ведь пить хочется и им, и нам сильней. Виле скажем потом, чтобы обновил наши питейные запасы.

      Якопо. Это всё потом! Иди же –