Доживем до понедельника. Ключ без права передачи. Наталья Долинина

пальто.

      – Можно я его уложу?

      – Нет. Иди домой, – был ответ, и дверь той комнаты закрылась перед ней. Она стояла в смятении, в сознании вины, грызла ноготь. Потом сбегала в ванную и принесла тряпку – затереть лужицы талого снега на полу. Но Алеша наступил на тряпку ногой и тоже сказал непреклонно:

      – Иди, иди. Управимся. – Он нагнулся и стал действовать тряпкой с уверенным домохозяйственным навыком. Юля села в углу, плечи у нее вздрагивали.

      – Дано: Жанне д’Арк хочется спасать Францию, – сказал Адамян меланхолически, – а папаша велит ей пасти коз. Спрашивается: как им договориться?

      Алеша присел на корточки, поправил очки и заговорил:

      – Нет… все-таки самостоятельность начинается не с того, чтобы доводить предков до инфаркта. Как-то иначе их надо воспитывать.

      Вышла к ним Марина:

      – Спит без задних ног… Алеша, зачем? Отдай-ка тряпку.

      – А я уже все.

      – Спасибо, ребята… Длинный был день, правда?

      – Особенно мне спасибо, да? – всхлипнула Юля.

      – Юля, не разводи мне сырость тут! Уладишь с мамой разумно, по-взрослому, и не будет никаких трагедий… Не инфантильничай, поняла?

      – Тем более, – сказал Адамян, – что тебе не нужно осаждать Орлеан и спасать Францию. Спокойной ночи, Марина Максимовна.

      Она стояла в дверях, провожая ребят.

      Смородин, уходивший последним, сделал два шага вниз, потом три – обратно: огорченное лицо Марины не отпускало его.

      – Зря вы так… Нельзя на всех реагировать с одинаковой силой, не хватит вас.

      – Уже не хватает. На Майданова, например. На Таню, красавицу нашу… Да на многих…

      – И что? Будете переживать?

      – Сейчас нет, не буду. Выдохлась. Начну завтра с восьми утра, – улыбнулась она. – Спокойной ночи, Алеша.

* * *

      – Разрешите?

      В директорский кабинет входит учитель физики Сумароков – поджарый, высокий человек с палкой.

      – У меня пустяковый вопрос. – Он прохромал только полрасстояния от двери до стола, остановился почему-то на середине и заговорил, избегая называть Назарова по имени-отчеству (может, не запомнил еще?). – Нельзя ли так устроить, чтобы приказы по школе оглашались не на уроке?

      – Простите, не понял.

      – Входит ваш секретарь, формально извиняется и отнимает ни много ни мало, а пять минут… Удобно ли это учителю – такая мысль не волнует ее.

      Дверь распахнулась.

      – Как вы можете, Олег Григорьевич? – вперед выступила пухленькая блондинка Алина. – Это я что, развлекаюсь? От нечего делать, да?

      – Не знаю, милая, но так нельзя. Перед ребятами рождалась планетарная модель атома Резерфорда… и вдруг – пожалуйста! – является совсем другая модель…

      – А уж это нехорошо, ей-богу! – Алина просто вне себя от сумароковского тона.

      – Почему же? Модель сама по себе недурна, но не взамен резерфордовской, киса! А как по-вашему? – спросил физик Назарова.

      – Минутку, Алина, это что – приказ о дежурстве в раздевалке?

      – Ну