Доживем до понедельника. Ключ без права передачи. Наталья Долинина

Ну, батарейки мы зря жечь не будем…

      – Пап, давай потом, а? Мне надо одеться.

      – Ну-ну… – Он вышел с инструкцией в руках, а мама осталась сидеть в ногах у именинницы.

      – Юленька, мы все-таки решили устроить, отец рыбу достал живую… Можешь своих позвать, только немного. А мы пригласим Борзуновых с дочкой.

      – Да? – Юля тут же отменила подъем, улеглась снова. – Я рада за вас. И сочувствую рыбе. Только меня не будет.

      – Начинается… Чем, чем они не угодили тебе?

      – Не они, а вы. Ты!

      – Интересно… Чем же это? – изумилась Клавдия Петровна.

      – Тем, как ты их облизываешь. И главное: зря – мне Борзунов не нужен, я в его институт не иду, раздумала.

      – Коля, ты слышишь? – воскликнула мама. – Это кому надо сказать спасибо – Марине Максимовне?

      В смежной комнате зазвонил телефон, трубку взял отец. Зычно объявил:

      – Именинницу требуют!

      – Пораньше не могли? Наверное, она, Мариночка. Спешит показать, что не забыла… – прокомментировала мама.

      Секунда – и Юля, уже в халатике, была у телефона.

      …Саша Майданов торчал в автоматной будке без пальто, в свитере и шапке, с лыжами, которые, не умещаясь, мешали ему закрыть дверь. Первым делом он предупредил Юлю:

      – Только трубку не бросай: у меня одна «двушка».

      – А если брошу?

      – Тогда мне придется еще доставать, – сказал он мрачно, выдыхая пар. – В общем, так. Я поздравляю, желаю тебе всего самого-самого… Говорить я не умею, ты знаешь. Может, я тогда и свалял дурака на сочинении… я не спорю…

      – Так. Уже прогресс. Еще что скажешь?

      Втянув озябшие пальцы в рукава, он замолчал. И она ждала.

      Ее мама, накрывающая на стол, и папа, будто бы углубленный в магнитофонную инструкцию, – оба предельно внимательны к этому разговору Юли. И она демонстративно переходит на английский:

      – Иф ю уонт ту си ми уис ивнинг, ю мэй кам…

      – Секреты, – скорбно улыбнулась мама. – Вот и обучай их после этого…

      – Что-что? Повтори! – заволновался в своей будке Майданов.

      Юля взбунтовалась, а он это слышал:

      – Товарищи, миленькие, ну дайте же словечко сказать! Я не только по-английски, я по-птичьи скоро начну разговаривать!..

      – Как тебе это нравится, Николай?

      – Ну, не нравится, а что я могу? Выросла девка… Пошли на кухню… Пошли, пошли, – проявил сознательность отец.

      Оставшись одна в комнате, Юля сказала:

      – Через час я буду на Гагаринской, ты знаешь и дом и подъезд… Но там тебе надо прежде всего просить прощения!

      – Юль… а тебе не надоело там?

      – Представь себе, нет!

      – А то поехали в Блинцово, как в тот раз… тетки там нет сегодня. Печку затопим… там хорошо… Белки по снегу бегают…

      – Никуда я с тобой не поеду, – отрезала Юля. – Ты вел себя с Мариночкой как последний хам, я тебя ненавидела… И не скоро еще отойду, понял? Все, привет белкам!

* * *

      Снег! До этого он был только за окнами и мало замечался, а тут ослепил вдруг, козырнул щедростью, пристыдил