Фашисты. Кирилл Рябов

няс завуть?

      Наташе стало противно. Ирочке, кажется, тоже. От старухи пахло пылью, паутиной и, возможно, могилой. Она достала из кармана конфету и чуть ли не силой запихала Ирочке в руку.

      – Утю-тю-тю-тю. Какая миленькая, какая розовенькая.

      – Простите, – сказала Наташа. – А вы тоже на пробы?

      Старуха выпрямилась.

      – Куда? – спросила она.

      Из длинного коридора вышла полная женщина лет пятидесяти, стриженная под машинку.

      – Так-так, – сказала она басом. – Все в сборе? Идёмте переодеваться.

      Народ потянулся в коридор. Наташа стояла на месте. Заметила, что Ирочка разворачивает конфету, отобрала и сунула в карман. Дочь выпятила нижнюю губу и прослезилась.

      – Это плохая конфета, – сказала Наташа. – Её нельзя кушать.

      – Почему?

      – Бабушка носила её в попе.

      Ирочка сморщилась и высунула язык.

      – Я тебе куплю хорошую конфету.

      – Мамочка, а можно мне «Баунти»? Я так её люблю.

      Женщина, стриженная под машинку, подошла к ним.

      – Вы на съёмки «Фашистов» пришли?

      – А я даже не знаю, – ответила Наташа, зачем-то достала телефон и зажгла экран, будто там была подсказка. – Нас пригласил Валерий Александрович Кузин.

      – Идёмте переодеваться.

      – А Кузин?

      – Я за него, – сказала женщина.

      – А что сейчас будет? Пробы? – спросила Наташа, шагая за женщиной.

      – Зачем пробы? Сейчас переоденетесь и поедете на съёмки.

      – Так сразу? А текст? Я не знаю, что говорить. И не репетировала.

      – Ничего страшного, – сказала женщина насмешливо. – Тебя как зовут?

      Она наклонилась к Ирочке.

      – Иришенька солнышко, – ответила та важно.

      – Ишь ты!

      – А вас? – спросила Ирочка.

      – Галина Антоновна, – произнесла женщина медленно и громко.

      – А я думала, будут пробы, – продолжала Наташа.

      – Да чего время тратить.

      Они поднялись на второй этаж и зашли в костюмерную. Большое помещение было заставлено вешалками. Вестибюльные старики получали одежду для съёмок и уходили за ширмы.

      – Наталья! – крикнула Галина Антоновна.

      – Что? – дёрнулась Наташа.

      – Это я не вам.

      Пришла девушка лет двадцати с усталым лицом.

      «Она тоже Наташа, – подумала Наташа. – Как я».

      – У нас тут мать-героиня, – сказала Галина Антоновна. – Переодень.

      – Сделаем.

      Наталья привела Наташу с Ирочкой в закуток. Забрала паспорт и принесла одежду: старое платье, телогрейку и бомжеватого вида ботинки. Ирочке досталось чуть более симпатичное платьице и сандалики.

      – Переодевайтесь, – сказала Наталья, закрыв закуток шторкой.

      – А нижнее бельё оставлять? – спросила Наташа.

      – Ну, это уж как хотите.

      Сначала она переодела Ирочку, потом переоделась сама. Нижнее бельё оставила. Ботинки оказались твёрдые, как дерево, и очень узкие. Наташа с трудом втиснула в них ноги.

      – А