Фашисты. Кирилл Рябов

маме эсэмэс: «Едем сниматься».

      Тяжело вздохнув, автобус тронулся с места.

      Дорога заняла полтора часа. Их привезли за город. Автобус остановился, Галина Антоновна, кряхтя, распрямила спину и громко объявила:

      – Ох, жопу отсидела.

      Дремавшая Ирочка легонько вздрогнула и открыла глаза.

      – Всё, мы приехали, – сказала Наташа.

      – Куда? – спросила дочь.

      – В кино сниматься. Ты что, расхотела?

      – Не знаю пока.

      Наташа дождалась, пока все выйдут из салона, натянула садистские башмаки на озябшие ноги и выбралась следом. Здесь оказалось гораздо холоднее, чем в городе. И дождь шёл сильнее. Повсюду была слякоть. Наташа застегнула телогрейку и взяла Ирочку на руки.

      Съёмочная группа расположилась на краю огромного изрытого поля. Громко тарахтел генератор. Рядом с большой палаткой стоял человек в дождевике и что-то объяснял солдатам вермахта. Офицер, важно кивая, курил айкос.

      – Массовка приехала! – крикнула какая-то женщина.

      – А Кобелева где? – крикнул в ответ мужчина.

      Человек в дождевике закончил объясняться с солдатами вермахта, огляделся и зашагал к Наташе. Это был Кузин.

      – Здрасьте-здрасьте, – сказал он. – Как добрались?

      – Хорошо, – ответила Наташа. – А я думала, будут пробы.

      – Вы нам без проб подходите. Идёмте, режиссёр на вас посмотрит.

      Наташа пошла следом, прижимая к себе Ирочку.

      В палатке сидел небритый мужик лет сорока пяти. С брезгливым выражением лица он смотрел на монитор. Наташа узнала кинорежиссёра Панкрашова. На экране солдаты вермахта шли через поле.

      – Хуёво идут, – сказал Панкрашов. – Как-то слишком в ногу. И рожи наши. Ну, видно же, что рожи наши. Немцы, а носы картошкой. Вон, как у тебя прям.

      Он оглянулся, увидел Наташу с Ирочкой, икнул и поздоровался.

      – А вот и наша мать-героиня, – сказал Кузин.

      Панкрашов погладил живот.

      – Хорошее лицо, мне нравится.

      – Спасибо, – смутилась Наташа.

      – Немного глуповатое, миленькое, простенькое. И ребёнок ничего.

      – Я же говорил, – сказал Кузин.

      – Ладно, тогда сейчас начнём снимать. Яма готова?

      – Готова.

      – А навоз?

      – Водитель звонил, приедет минут через сорок.

      – Хорошо. Навоз – это хорошо.

      Панкрашов снова повернулся к монитору.

      – Ну, что ты думаешь, Серёжа?

      – Да нормально, – пожал плечами Кузин.

      – Тебе всё нормально. Пусть Галя готовит массовку.

      Кузин вывел Наташу из палатки. Подозвал Галину Антоновну.

      – Сейчас начинаем. Объясни всё Наде.

      – Я Наташа, – сказала Наташа.

      – Правда? – почему-то сильно удивился Кузин. – А я думал, Надя.

      Галина Антоновна закурила.

      – Завтра снег обещали.

      – Жаль, не сегодня, хорошо бы смотрелось. Снег, грязь, кровь.

      – Кровь? – спросила Ирочка и сжалась.

      Наташа перехватила её удобнее. Руки уже потихоньку отнимались.

      – Это