Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Том III. Антология

листья,

            будто разденется:

      беспощадный ветер.

            Как холодно.

      Каплет дождь.

            На дождинку – по нерву.

      Нервный дождь песок прожигает.

      Нас с тобою

            сейчас

            нету!

      Растворились в дожде ожиданья.

      Но друг к другу

            сочимся отчаянно,

      где-то рядом течём.

            Впасть не можем.

      Это наше Вчера не кончается.

      В нём сегодня сокрыто,

            как в ножнах.

* * *

      Исподтишка вначале, робко

      потрогал небо дальний гром.

      Но отозвались в срубах брёвна,

      как потянули их багром

      со дна реки. А воздух тяжкий

      вздохнул глубоко – и не дышит.

      Но поперхнулся от затяжки —

      ударил в шиферные крыши —

      то ветер твёрдый – будто мускул —

      хвастливо вздулся – на, потрогай…

      Капкан сердечный отомкнулся,

      едва замешкалась природа

      и равновесье потеряла…

      Как падок до жестоких зрелищ,

      междоусобиц трус порядка —

      так я слежу в глазные щели,

      как будто в скважину дверную,

      бойницу крепости забытой.

      А сам завидую, ревную,

      что мне не бить и быть небитым.

      Что есть для этого стихия

      и обезболенный солдат

      с глазами злыми и сухими —

      чтобы сгореть, но не солгать…

      Но если тело моё помнит,

      как рыба судороги жрёт

      ночь напролёт меня, а в полдень

      я жду того, что ночью ждёт…

      Уют, взлелеянную боль —

      своё домашнее растение —

      сменить на поле боя, бой?..

      И, словно из груди простреленной,

      идёт дымок от почвы влажной.

      И, раздразнённое грозой,

      схватилось тело в рукопашной

      с самим собой.

Закрываю глаза и…

      Мухи – прищуры аур, предчувствие плена.

      Тужится жилистый глаз в пальцах конвульсий,

      чтобы незримое видеть – обыкновенно,

      будто к рассыпчатой почве низко нагнуться

      или же сплюнуть в ладонь косточку вишни…

      Мухи – летит в никуда плоть по частичкам.

      Как в дырочку от зуба молочного – льётся и свищет

      мёртвый двусмысленный свет звёзд и чистилищ.

      В твёрдых наростах Луна – удар булавы,

      чтобы в сетчатку вживить очертания светоча.

      Через ущелие боли моей головы

      дует сквозняк прегрешений всего человечества.

      Должен ж кто-то не спать, когда спят собаки,

      косточку с мозгом-загадкой засунув под ухо.

      И нелюдимые запахи молча запахли —

      никто их не выкурит и не унюхает.

      И тишина… Как молчание после острастки,

      рот, провалившийся в мякоть безвольную, чёрную.

      Не забывают предметы тени отбрасывать —

      так отмирают конечности у обречённых,

      так пустота вытесняет породы и нравы,

      шероховатую тяжесть