Уйти. Остаться. Жить. Антология литературных чтений «Они ушли. Они остались». Том III. Антология

же),

      разрушения вообще, как состояния страны, мира, бытия:

      Подгнивший картофель,

      Стекающий гноем,

      Приправленный плесенью

      Серой горчицы,

      Сочится

      Сквозь щели

      Цингующих дёсен.

      (Веня Д’ркин)

      Сложный маршрут к сумасшедшему дому

      не удаётся шофёру слепому:

      в сонном кювете ржавеет машина.

      Это Россия, а не Аргентина!

      (Илья Павлов)

      Проступила сукровица

      суши, отупело отрыгнув

      яркие камни гальки

      Жёлтая моча заката

      поглотила всё

      (Александр Пурыгин),

      в том числе – разрушения активного и намеренного (в нём чувствовалось нечто близкое к правде и справедливости, если не прямо они сами):

      Может, к нам ещё заедет

      Хоть какой-нибудь автобус —

      Мы его утопим в каше,

      Пассажиров всех утопим

      И водителя утопим —

      И автобус будет наш, —

      строит Ольга Комарова планы в ритме «Вредных советов» Остера. Вячеслав Литусов – радикальнее и рассматривает возможность

      …в промокшем кафе

      разрядить наугад

      именной парабеллум

      в первый зрительский ряд.

      Всё это, существовавшее примерно от века, для поздне- и постсоветского поэтического сознания – именно как поэтическая тема – оказалось новым и потребовало осознания, проговаривания. До затвердевания в стереотипы этой теме было ещё далеко.

      С другой стороны, на время молодости и ранней зрелости рождённых в 1950-1960-х пришлось открытие и заново-освоение религиозных мотивов и образности, в советское время не очень-то входивших в состав поэтического языка. Это был язык будоражаще новый, открывавший новые горизонты. А для писавших в начале восьмидесятых – ещё и почти запретный, тайный, сокровенный, на котором можно говорить только искренне.

      Дозволь, Господь, остаться честным —

      Непризнанным и неизвестным.

      Всё это суета.

      Дойти бы лишь хватило силы,

      На красной глине Палестины

      Припасть к ногам Христа,

      – говорил двадцатитрёхлетний Олег Чертов в 1981-м.

      Знакомая смерть, повторяясь, стала числом. И если

      служит распятье Христа деревянным плюсом,

      то значит, что этот мир – уравненье с одним неизвестным:

      действительно ли искупила грехи наши смерть Иисуса?

      – спрашивал сам себя почти десятилетие спустя Александр Банников.

      Мальчика-Христа делает своим героем Сергей Галкин:

      Он стоял, окружённый стайкой

      Палестинских ребят.

      Ему улыбнулось яблоко,

      Выглянувшее в сад.

      Дикой прекрасной поэзии

      Гефсиманских рощ

      Ни на одно мгновение —

      Не суметь превозмочь!

      Он же говорит:

      Для чего в кармане твоём дыра? —

      Чтобы не отсыхала рука Господня!

      Илья