Елисейские Поля. Ирина Одоевцева

Львовна:

      – Люке нельзя туда. Потом. Завтра.

      Люка боится взглянуть на мать. Ведь Вера сказала: «Не пускай ее прощаться ко мне. Она мне мертвой глаза выткнет».

      – Да, нельзя, надо раньше убрать, – соглашается Владимир и вдруг садится на диван, и плечи его дергаются.

      Люка идет к себе наверх, входит в свою комнату. Уже совсем светло. Окно открыто: холодно. Надо закрыть. Она подходит к окну, высовывается в него. Арсений все еще стоит внизу.

      – Слушайте, вы, – кричит ему Люка. Он поднимает голову. – Вера умерла.

      – Умерла? – растерянно повторяет он. Но она уже закрывает окно. – А ребенок? Ребенок?..

      Люка не отвечает. Ребенок?.. Никакого ребенка нет.

      Теперь лечь. Она задевает рукой и смахивает со стола лист. Он, тихо кружась, слетает на пол. И почему-то она наклоняется за ним. Это ее письмо к Жанне. Большие черные буквы бросаются ей в глаза: «Я очень счастлива».

      8

      В зеркалах как-то немного скошенно отражаются свечи, цветы, гроб и синий дым, плывущий под потолком. Над цветами видны только высоко сложенные тонкие, мертвые руки.

      Панихида… Екатерина Львовна в черном платье стоит у самого гроба. Свеча дрожит в ее руках, воск каплями падает на пол. Она плачет, лицо отекшее и желтое. Люка смотрит на нее. Неужели эта старуха – ее мама? И рядом Володя. Он тоже в черном, и он тоже плачет. А Люка стоит далеко. Позади всех. В своем желтом платье. Никто не позаботился о ее трауре. Никто даже не вспомнил о ней за эти два дня. Екатерина Львовна не замечает ее, Владимир ничего не видит.

      Сейчас пойдут прощаться. Потом закроют крышку, увезут гроб на кладбище в Париж. Сейчас пойдут прощаться… Люка еще ни разу не подходила к Вере, Люка боится.

      «И к гробу не пускай, она мне мертвой глаза выткнет».

      Люка не молится. Не смеет молиться. И плакать не смеет.

      Вот сейчас, сейчас.

      Екатерина Львовна первая подходит к гробу. Владимир поддерживает ее.

      – Верочка, – вскрикивает она. – Вера.

      Потом кладет голову на плечо Владимира и затихает.

      Теперь Люкина очередь, но Люка прячется за чужие спины.

      – Идите, – говорит ей какая-то дама. – Так надо. Раньше семья.

      Люка медленно подходит. Сердце не бьется, и дышать нельзя. Свечи… Лиловые хризантемы… И между ними мертвое, злое лицо Веры. Бледные губы словно шепчут еще: «Будь ты проклята…»

      Люка останавливается. Нет, она не посмеет. И вдруг сзади шепот:

      – Кто его пустил?.. Какая наглость.

      Люка поворачивает голову.

      Пламя свечей слабо колышется в синем воздухе. В открытых дверях стоит Арсений. Черные блестящие глаза его смотрят прямо на Веру. В руках розы. И за плечами огромные черные крылья.

      1927

      Изольда

      Часть первая

      1

      «Вот по такому морю плыла Изольда. – Кромуэль закрыл книгу и посмотрел вдаль. – Вот по такому морю плыла Изольда навстречу Тристану».

      Небо розовело от близкого заката. Волна набегала на волну. Ветер трепал мохнатые простыни на берегу. Круглые раковины тускло блестели