Елисейские Поля. Ирина Одоевцева

эта Люка.

      Люка идет по тротуару.

      Как противно. Руки у него потные, и весь он отвратительный, и еще целуется с этой индюшкой. А она, Люка, побежала смотреть на него. Она, к которой прилетает Азраил…

      Люка морщится. Какой стыд. Он чуть не взял ее за колено. Чтобы успокоиться и убить время, Люка идет пешком. Идти далеко, с Монпарнаса в Пасси. Но ей не скучно. Она размеренно шагает, читая в такт:

      Есть Ангел смерти; в грозный час

      Последних мук и расставанья

      Он крепко обнимает нас,

      Но холодны его лобзанья…

      Уже четыре часа, а в одиннадцать можно лечь.

      Он крепко обнимает нас,

      Но холодны его лобзанья…

      Люка сидит перед тарелкой супа и, улыбаясь, глядит прямо перед собой на обои.

      – Люка, чему ты? – спрашивает Екатерина Львовна.

      – Что? – Люка растерянно моргает.

      – Чему ты улыбаешься?..

      – Я?.. Разве я улыбалась?..

      Вера подозрительно смотрит на сестру:

      – Ты вообще какая-то странная. Сонная. Синяки под глазами.

      Люка краснеет:

      – Я? Я ничего… Я вспомнила, в лицее…

      – В лицее?.. – Вера грозит ей пальцем. – Смотри у меня.

      Неужели догадалась?.. Неужели видела его?.. От страха холодеют руки.

      – Ты не больна ли, Люка? – беспокоится Екатерина Львовна.

      – Нет, я здорова. Я очень проголодалась.

      Люка, давясь, глотает горячий суп и кашляет. Вера хлопает ее по спине:

      – Не ешь так жадно. Никто не отнимет.

      7

      Азраил… Как хорошо…

      И вдруг электрический свет нестерпимо ярко ударяет в лицо. Вера стоит перед кроватью:

      – Я так и знала. Так и знала.

      – Что? Что такое?..

      – Нечего притворяться.

      – Я не понимаю. Я хочу спать. О чем ты?

      – Ах, ты не понимаешь?.. Не понимаешь, не знаешь. Маленькая, наивная. Так я тебе расскажу.

      – Нет, нет, – испуганно кричит Люка. – Я не хочу, не надо, я не хочу этого знать. – И зажимает уши.

      Но Вера грубо отводит ее руку:

      – Нет. Ты будешь слушать. Довольно. Не знала, так узнаешь…

      Вера до боли стискивает Люкину руку и, наклонив к ней бледное злое лицо, быстро-быстро говорит о самом позорном, о самом страшном.

      – Вера, ради бога, Вера…

      – Что у вас тут такое?..

      В дверях стоит испуганная Екатерина Львовна.

      – Вот, – Вера трясет Люку за руку, – вот, полюбуйся на твою дочь!..

      – Вера, что ты говоришь? Замолчи, – шепчет Екатерина Львовна, – как тебе не стыдно?

      – Стыдно? Это ей должно быть стыдно…

      Люка лежит, уткнувшись головой в подушку. Екатерина Львовна наклоняется над ней:

      – Люкочка.

      Люка вдруг поднимает голову, смотрит на мать затравленными глазами.

      – Отстаньте от меня, черти, – говорит она хрипло.

      Снова тихо. Екатерина Львовна ушла к себе. Вера успокоилась и спит. Люка лежит, широко раскинув руки. О, как отвратительно… Голова горит. И все уже ясно, она все знает… Все ясно, отвратительно, грубо и страшно. И