Среда Воскресения. Николай Бизин

сам себе вороний вопль.

      Он откровенно указывал, что без всего выше-указанного Илия Дон Кехана тоже не стал бы собой! Что без торговли великой литературой Идальго не сошёлся бы невиданно близко (считай, виртуально) с бессмертными авторами самых необходимых пособий по формированию своего мира. Что без такого общения невозможно постичь даже детского чтения по слогам, затем – отказаться от него и приступить к каллиграфическому письму.

      То есть – пойти мимо и дальше прочтения мира.

      Поэтому Идальго сказал очевидное:

      – Ты уже здесь.

      – Я всегда буду здесь, – заявила она. – Я всегда буду там, где ты меня ищешь.

      Меж тем именно вчера (и – не только вчера, но и несколько раз – до «вчера») они окончательно расстались и даже смогли на короткий миг позабыть, что в мире прижизненных реинкарнаций нет ничего окончательного. А пока – между ними стояло его сердце, и он сделал приглашающее движение; впрочем, она уже обернулась к нему спиной и стала сбрасывать с плечиков плащ.

      Сбросила. Плащ стал падать. И вот здесь стало ясно, зачем сердце вышло.

      Идальго не тронулся с места; но – место само тронулось! И умом, и с места. Ибо – плащ упал на его сердце. И остался в воздухе. А сердце перестало быть обнажено и облеклось в свою Вечною Женственность, причем – совсем не важно, что Женственностью был всего лишь плащ любимой женщины.

      Которая даже не оглянулась. Уверенная, что её вещь не останется без присмотра. Более того (не подумав разуться) она сразу пошла в сторону гостиной.

      Она не смотрела на него и не видела, что её плащ (отдельно от него) остался парить в воздухе: она не увидела, как её тонкий черный плащ облек его сердце – стал его внешностью и принялся повторять самые разнообразные сердечные биения и ритмы; и о чудо! Вот уже его отдельное сердце в её плаще (этакий рыцарь плаща и кинжала) наполнило собой пустоту мира.

      Само стало выглядеть совершенно как влюбленный Идальго.

      Более того: стало выглядеть наивозможно влюбленным Идальго. Тем самым «вторым» Идальго, который просто не мог сбежать от любимой; но – теперь она уже могла не смотреть на «первичного» Илию… Кар-р!

      Она словно бы обрела идеального возлюбленного. Ей не следовало знать, что это эрзац. Ей следовало знать, что она получила «своё». Зато сам Илия Дон Кехана смотрел и видел, как сердце в плаще чуть посторонилось и дало ей пройти! Ведь на самом деле Илия Дон Кехана стоял в стороне и (поэтому) уже почти не удивлялся своему дивному новому миру.

      Впрочем, и в своем «новом мире» он всё ещё пребывал лишь на одной ноге (ноге сердца). А женщина (говоря свое «встань на ноги») имела в виду совсем другую его ногу – небесную.

      Ту, которая на земле не держит.

      – Кто это у нас по небу гуляет? – сказала женщина.

      Не оборачиваясь, она стала читать стихи. Будущие стихи, им ещё не написанные.

      Но именно к его сердцу обращалась она, читая его будущие строки; впрочем, даже не обернувшись:

      Задержавшись