Пылающие сердца. Кира Фарди

переглядываются. Доктор слушает маму и хмурится, ждет, пока Света сделает ЭКГ. Потом сравнивает две ленты: со скорой помощи и свою. Я замираю от волнения. Наконец он выпрямляется и задумчиво теребит подбородок.

      – Опять Вихров? Он же хирург!

      – На подмене. У Степанова жена рожает, – отвечает медсестра.

      – О, нужно парня поздравить.

      – Кого? Вихрова или Степанова?

      – Степанова, конечно. Вихрова, кажется, – быстрый взгляд на маму, потом на меня, – поздравлять, кажется, не с чем: тяжелая предстоит смена.

      Я слушаю ее и не понимаю, что происходит. Кто рожает? Почему рожает? Здесь лежит без сознания моя мама. Ей только что делали искусственное дыхание, а медики спокойно, как ни в чем ни бывало обсуждают незнакомого человека.

      – Простите, что с мамой? – не выдерживаю я, когда доктор заканчивает осмотр и идет к столу.

      – Это вы нам скажите, – усмехается доктор. – Что случилось?

      – Моя дочь убежала из садика. Мы целый день ее разыскивали, а когда я вернулась домой, мама лежала на полу, – с трудом выжимаю я слова. – Я сразу вызвала скорую.

      – Угу! Понятно. Света, собери анамнез у опекуна.

      – Но мама… ей нужна помощь!

      – Необходимая помощь ей была оказана в скорой. Сейчас ваша мама дышит самостоятельно, сердечные ритмы неровные, но смертельной опасности нет.

      – Но почему у неё была остановка сердца?

      – А вот это надо выяснить, но вы мешаете. Посадите девочку на стул, а сами идите к медсестре. Когда придёт кардиолог, он осмотрит пациентку, опишет ЭКГ, если нужно, направит на дообследование и поставит диагноз.

      – А вы не можете?

      – Девушка, я врач неотложки, а не специалист по сердечным болезням.

      Вой сирены скорой помощи привлекает всеобщее внимание.

      Через секунду в дверях показывается новая каталка. Медсестры и доктор бросаются встречать очередного пострадавшего. На каталках лежат перепачканные в крови люди. Светловолосая девушка неожиданно садится на каталке и кричит на одной ноте:

      – Убери руки, коза! Не смей меня трогать!

      – Больная, ложитесь! Вам нельзя волноваться.

      Больше я не обращаю внимания на суету вокруг. Какое мне дело до чужих людей, когда мама осталась одна.

      – Милаша, посиди здесь немного. Я посмотрю, как там бабушка.

      Дочка согласно кивает. Жалость царапает сердце. Конечно, не нужно было ее брать с собой, но и оставить одного четырехлетнего ребёнка в пустой квартире я не могла. Все случилось так неожиданно. В наш уютный мирок трёх женщин ворвалась беда. А все виноват мой длинный язык!

      Не обращая больше внимания на суету вокруг, я сажусь возле мамы и смотрю на ее бледное лицо с прозрачной, как рисовая бумага, кожей. Ищу признаки жизни, но их нет. Раскаяние просто душит меня. Хочется выбежать на улицу и выпустить боль в воздух.

      Мама тронула мою ладонь пальцами. Я радостно вскидываю глаза: она смотрит на меня уплывающим взглядом. Ее сухие губы шевелятся.

      – Мамочка, молчи, не разговаривай, – растягиваю рот, пытаюсь приободрить ее, но губы трясутся, и улыбка получается кривой. – Сейчас придёт