Пылающие сердца. Кира Фарди

где, где Милаша? – в панике повторяет она. – Ты ее нашла?

      – А ты видишь, что рядом со мной стоит дочь? – срываюсь я на неё.

      Мама всхлипывает и хватается за сердце. Прибывший наряд полиции расспрашивает нас, нянечку, дозванивается до мамы Ники, но и та ничего не знает. Наконец Галина Федоровна радостно ведет воспитательницу соседней группы. Я бросаюсь к ней.

      – Вы видели мою дочку? У нее серые глаза и длинные светлые волосы. Заплетены в две косички, которые сзади собраны в сердечко. На ней малиновый бомбер с изображением Русалочки спереди и блестящие лосины.

      – Да, она стояла на лестнице.

      – И вы ее не отправили в группу?

      – Я подумала, что девочка ждет свою маму и прошла мимо: руки были заняты, несла завтрак.

      – Во сколько это было?

      – Примерно в восемь часов утра.

      – Может быть, она просто ушла домой? – спросил седой полицейский с усами. Он периодически теребил дин ус и качал головой.

      – Я сбегаю, посмотрю, – вскидывается мама. Она тяжело дышит, слезы текут по ее лицу, но она даже не вытирает их.

      – А мы с вами по дворам проедемся, поспрашиваем, – предлагает усач.

      Я скидываю фотографию Милаши репортеру, директрисе, которая обещала опросить сотрудников, и бросаюсь к выходу. Первый приступ паники прошел. Я начинаю думать и прикидывать, куда могла пойти моя своенравная дочь, если допустить, что она просто ушла прогуляться.

      Мы объезжаем все дворы и ближайшие детские площадки, но дочери нигде нет. Поиски продолжаются уже два часа. Я с ума схожу от горя и переживаний, но не сдаюсь. Упрямо не отпускаю ни полицейских, ни репортеров. Опрашиваю встречных прохожих:

      – Вы девочку не видели?

      – Может, встречали четырехлетнюю малышку одну?

      – У нее косички сзади заплетены сердечком.

      – Милаша зовут.

      – В малиновом бомбере с Русалкой на груди?

      Я слышу, что такие же вопросы людям задают полицейские. Но все сочувственно качают головами. Девушка-журналистка в это время с кем-то разговаривает по телефону. Я чувствую, как глухое раздражение поднимается волной к голове. У меня горе, а эта бесчувственная стерва думает только о репортажах. Но тут она бросается ко мне:

      – Дина, я договорилась с телеканалом. Есть возможность сообщить в прямом эфире о пропаже Милаши. Вы разрешите отправить режиссеру фото вашей девочки?

      – Нет! Не хочу! За Милашей начнут охотиться!

      – Дина, – ко мне подходит усач. – Не выдумывайте. Не у каждых родителей, потерявших ребенка, есть шанс начать поиски по телевидению.

      – Да, это правда. Режиссер обещал указать номер «горячей линии» канала, чтобы люди звонили туда. У нас есть такая. Мне сразу сообщат, если будет свежая информация.

      – Хорошо, – соглашаюсь я и набираю номер мамы.

      Мама сообщает, что и у дома Милашу никто не видел. Она опросила уже всех соседей, но тщетно. Мама плачет навзрыд, и от ее причитаний мне еще хуже.

      – Сиди в квартире. Никуда не уходи. Вдруг она придет сама, – приказываю я ей.

      – Диночка,