Пылающие сердца. Кира Фарди

и пытаюсь вырвать телефон из руки девушки-репортера. Черт, я даже не знаю, как ее зовут! Кажется, Катя. Так ее окликал оператор.

      Но вся информация пока не имеет отношения к моему ребенку.

      «О боже! Ты же милосердный! Помоги мне найти дочь! Пожалуйста!» – молюсь про себя я и думаю, думаю, но ничего не приходит в голову.

      Мы в очередной раз делаем круг по району, проезжаем мимо моей остановки.

      – Погодите! А если…, – внезапно озаряет меня.

      – Что? Что-то вспомнили?

      – Садик находится возле дома. Я обычно уезжаю на работу с этой остановки. Вдруг Милана решила поехать за мной.

      – У-у-у! Это уже сложно.

      Начинаем вычислять, какой транспорт ходит через эту остановку. Я махала дочери рукой из маршрутного такси. Она могла сесть в похожее.

      Полицейские подходят к водителям такси, и те по рации передают информацию дальше по цепочке.

      – Нужно ждать. Если кто-то из водителей видел в салоне ребенка без родителей, он обязан сообщить властям или, на крайний случай, в диспетчерскую. Все уже оповещены.

      Ждать! Ждать! Как ждать? Я не могу просто так сидеть и ждать. Мечусь по остановке и опрашиваю прохожих. Одновременно в руках усача и Кати звенят телефоны – все напряженно смотрят на них.

      – Да? Есть! – глаза полицейского радостно сияют.

      – Отлично! Просто отлично! – кричит Катя и поворачивается ко мне. – Милашу видели в сорок шестой маршрутке.

      – Да, – подтверждает усач. – Девочка сидит в диспетчерской на конечной остановке. Сотрудники уже сообщили в полицию и в садик.

      – А-а-а! – сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди.

      Тут и в моей руке вибрирует телефон. Мой рот кривится, пытаюсь выдавить из себя слова благодарности, но только реву в голос.

      – Ладно тебе. Ладно! – усач хлопает меня по плечу. – Поехали за дочкой!

      – Дина, я так рада, что все обошлось! – меня обняла девушка-репортер. – Мы поедем с вами. Нужно снять счастливое воссоединение мамы и дочки. Вы не против?

      Я настолько счастлива, что соглашаюсь. Главное, Милаша нашлась. В дороге я немного прихожу в себя и звоню маме. Услышав, что внучка жива и здорова и скоро будет дома, мама всхлипывает:

      – Дина, прости меня. Дина! – я едва различаю слова среди рыданий. – Дина! Я больше никогда… ни за что…

      Мне бы сказать маме добрые слова, успокоить ее, но я еще зла. Если бы нее ее безответственность, разве пришлось бы пережить такие трудные часы?

      – Мама, я пока не хочу с тобой говорить об этом! – заявляю я и отключаюсь.

      – Зачем вы так жестко с матерью? – упрекает меня усач. Он сидит рядом с синеглазым водителем и сейчас, повернувшись, неодобрительно смотрит на меня.

      – Все будет хорошо. Мне просто надо прийти в себя.

      – Дина, вы молоды, быстро переключитесь. Ваша дочка тоже скоро будет вспоминать свой побег из садика как приключение. А вот нам, старшему поколении, намного хуже приходится. Наверняка у мамы давление. Ее и без вашей обиды груз вины к земле клонит, а тут еще и вы.