Тонкий холод. Книга баллад. Сергей Ильин

здешних мест,

      как Пастырь кроткий над веками,

      неспешно веет благовест.

3. Забвение

      Осенний лес как кроткий нищий,

      отдав земле остаток сил,

      не о тепле и не о пище —

      но о забытьи лишь просил,

      о том забвеньи же невнятном

      холодный дождик моросил,

      и мир о чем-то непонятном —

      да и том уж не просил…

4. Пронзительная нота

      Когда застывшим полувздохом облака

      немеют в холоде невыплаканных синей,

      и парк пустой, как с многоточием строка,

      томит последней дорисованностью линий,

      когда придуманными песнями без слов

      в аллеях тлеют лихорадочные листья,

      и остротой вдруг обнажившихся углов

      чернеет время, как под рембрандтовской кистью,

      когда, как женские усталые глаза,

      ласкает в окнах ускользающая просинь,

      и, как от музыки безбольная слеза,

      ложится на душу теперешняя осень, —

      тогда… душе приходит время просто – быть,

      и кажется, оно не может прекратиться:

      и ничего в нем до конца нельзя забыть,

      и никому в нем до конца нельзя забыться.

      Эльфы и листья

      В высях синих и безбрежных

      эльфы маю подпевали, —

      и от их напевов нежных

      листья чутко оживали.

      В зное солнечных дорожек

      эльфы ловко танцевали, —

      и от топота их ножек

      листья жажду забывали.

      В облаках купаясь чистых

      эльфы лето провожали, —

      и от взглядов их лучистых

      листья слабо трепетали.

      В дымке ж осени холодной

      эльфы грустно лишь вздыхали, —

      и от грусти той бесплодной

      листья тихо опадали.

      Демоны лунной полночи

1.

      Как истлевшие мощи веков

      к трубам ангелов судной весны,

      проплывают гряды облаков

      в безотрадном сияньи луны.

      Стоит чутким забыться лишь сном —

      в сновиденья скользят облака:

      словно в зеркале бледно-ночном

      надвигается тень двойника.

      Точно демонский конный отряд,

      обходя полуночный обрыв,

      черной мессы свершая обряд,

      роковой завершает прорыв.

2.

      В фиолетовом сияньи

      декораций мертвой ночи

      лунных токов изваянье,

      словно черепные очи,

      усмехается над бездной

      ироничней, но не чутче,

      чем все то, что в песне звездной

      обошел молчаньем Тютчев.

3.

      Кровавым гноем, желтым и потусторонним,

      пропитанный насквозь июньский лунный диск

      катили бесы в полночь под истошный визг:

      «Отец, отец, дозволь – мы вниз его уроним!»

      Вдруг мерный бой часов и колокольный звон,

      заставив смолкнуть в безобразных глотках крики,

      в оцепеневший мир вошли и вышли вон,

      и как же изменились бесовские лики!

      Внебрачные