Тонкий холод. Книга баллад. Сергей Ильин

ж, постигнув тот свет – как предельное мира блаженство —

      мы, как и следует, в нем пожелаем остаться навек,

      ибо другой вариант нам теперь даже дико представить,

      но, несмотря ни на что, нам придется покинуть его:

      то ли он так пожелал, то ли сами мы так порешили,

      в общем, когда это все повторится – и в тысячный – раз,

      и когда в тысячный раз мы не сможем все это осмыслить,

      то, возвратившись опять, в мир, что близок нам как никакой,

      будем мы так вспоминать о свиданьи коротким со светом:

      «Вроде бы все на мази уже было в слиянии с ним.

      И собирались навек мы вступить в его светлое царство.

      Да как назло в тот момент вдруг явился один человек.

      Нос он орлиный имел и торчащий вперед подбородок.

      Складки безгубого рта с двух сторон разошлись до ушей

      как бы в улыбке кривой. Хотя взгляд его был и серьезен.

      Очень внимательный взгляд тот мужчина противный имел.

      Может быть, лишь потому мы невольно и принялись слушать

      странные речи его. А хотелось нам только одно:

      прочь от него убежать. Но как вкопанные мы стояли,

      видя безглазой душой, как поодаль ключами гремел,

      перед дверьми взад-вперед дефилируя четкой походкой,

      первоапостольный Петр. Непонятно вот только зачем

      в сторону нашу смотреть избегал он как будто упорно.

      Это смущало и нас, принуждая и дальше внимать

      диким каким-то словам, вылезавшим из тонкой улыбки:

      так, табакерку открыв, чертенята оттуда бегут.

      Все говорил он о том, что увидели мы, что нам нужно,

      и что помимо того как бы нечего нам показать.

      Совесть хорошая вещь! и пора нам опять расходиться:

      что он имеет в виду? это нам объяснят тет-а-тет.

      Ну а когда все прошло, неприятный осадок остался

      в нас – и у всех – на душе: будто сами закрыли мы дверь

      к свету – в тот самый момент, как мужчину мы вздумали слушать.

      То-то не глядя на нас Петр стал грустно качать головой.

      Черт, сидящий в детали

      Наиважнейший вопрос – потому что для жизни насущный —

      с древних времен по сей день, как заноза, тревожит людей:

      черт – провокатор он есть или правит привычным нам миром?

      Только об этом одном Мефистофеля с Воландом спор:

      кроме как этих двоих даже близко в высоком искусстве

      образа дьявола нет, чтоб и сердце, и ум убедить.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      Первый в детали сидит – и другого ему как бы места

      в мире, но также в мирах всемогущий господь не отвел.

      Видимым миром второй – и неплохо по-своему правит:

      также с трактовкой такой согласиться мы можем вполне.

      Каждый из нас подтвердит, заглянув в себя чуточку глубже,

      сколько чудовищ сидит в его вроде бы чистой душе:

      так океанская глубь, по субстанции тоже прекрасна —

      только лишь небо одно в этом плане мы с нею сравним —

      чудищ лелеет в себе, сотворить коих суша не в силах,

      ибо чем