Брилонская вишня. Ксения Евгеньевна Букина

кто тебя покормит, господи! Они, что ли? Они в баню мужиков с бабами ведут, а ты на жалость рассчитываешь?

      Я устраиваюсь в сене поудобней. Зарываю замерзшие пятки в пыльную траву. Вздыхаю:

      – Им силу рабочую терять невыгодно. Ты немецкий-то знаешь?

      – Немецкий? Отчего ж не знать-то?

      – Значит, понял, что они говорили. Тот, что с папиросой, запретил нас убивать. Говорит, если надо будет – сам пришибу, а ты не лезь, чтоб все не передохли. Они нас ценят.

      – Ценят!

      – Ценят. Как лошадей. Мы с папкой лошадей разводили. Они – рабочая сила. Животные, это правда. Но мы их ценим. Без них ни огород вспахать, ни картошку окучить, да и чуть надо куда – сразу коня запрягаем.

      – Нас с конями ровняешь? Молодец ты. Еще фразу про кнут скажи немчурскую, чего мелочиться-то?

      Я прокашливаюсь. Тру щеки.

      – А чем тебе сравнение с конями не по нраву? Или считаешь, что таких благородных животных недостоин?

      Он смотрит на меня. Долго смотрит, нахмурясь, но ничего не отвечает.

      А я уже не могу спать. Ворочаюсь в сене и сдавливаю от голода живот. Мне б ремень, чтоб затянуть! Ладно, в баню пойду, там хотя бы вода есть… А с едой как быть? Хоть бы накормили… хоть бы накормили…

      Дверь вдруг с деревянным визгом отворяется. Не ожидала, что так быстро управятся! Но…

      На этот раз мы видим женщину в форме. Немного полноватая, но внешностью красивая. Круглолицая такая, блондинка. Чем-то на мамку даже похожа, но мамка потолще будет…

      – Прошу пятерых человек подойти сюда и следовать за мной, – почти на чистейшем русском говорит она, а я поражаюсь блестящему знанию языка.

      Вскакиваю и подлетаю к ней. Ее мягкий голос и хоть какое-то уважение к нам невероятно располагают к себе…

      – Хочешь идти? – почему-то удивляется она. – Хорошо.

      – А что-то не так? – осторожно уточняю я на всякий случай.

      – Разве я сказала, что что-то не так? Просто в таком случае пусть подойдут ко мне исключительно женщины.

      Я сначала не понимаю ее. Потом мотаю головой и протягиваю:

      – Постойте… Погодите! Почему?

      – А ты хочешь мыться с мужчинами?

      – Я – нет! Но нам сказали…

      – Может, ты не будешь доносить до меня то, что я и так прекрасно знаю? Здесь у каждого свой подход к рабочей силе. Это нельзя понять, это просто нужно запомнить. Я считаю, что женщина, любая женщина, и русская в том числе, имеет право на сохранение собственного достоинства.

      Я прищуриваюсь. Медленно тянусь к молнии на платье сзади, но и тут она меня останавливает:

      – Одежду снимите в бане. И поживее, у нас не так много времени, и комендант за этим тщательно следит!

      – Как вас зовут? – вдруг тихо протягиваю я.

      Немка медлит секунду, но сурово отвечает:

      – Я думаю, об этом вам обязательно расскажут.

      – И все-таки?

      – Марлин Эбнер, вторая надзирательница женского барака.

      «И как же тебя взяли в надзирательницы?», – успеваю подумать я и плетусь за ней