Эскадра его высочества. Алексей Барон

славное слово. Но, пожалуйста, продолжай.

      – Продолжаю. Еще две Изольды учатся на первом курсе, так что, согласись, по возрасту не подходят.

      – О, йа, йа. Гениально! Остаются всего две?

      – Одна, поскольку вторая находится в академическом отпуске по уходу за малолетним детенышем. Мужеского пола, кажется. В итоге остается… кхэм!

      – Мужеского пола, – эхом повторил несчастный.

      – Кэйр! Ну что ты из него жилы тянешь? – не выдержал Ждан.

      – А так интереснее, господин адвокат. Налейте-ка мне винца.

      – Потерпишь, – сурово сказал Бурхан. – Выкладывай, что там у тебя в итоге?

      – Да ладно, ладно. В итоге остается некая фройляйн Изольда Пуффольд. Проживает по адресу Грюнплатц двадцать четыре. Меблированные комнаты фрау Вейс.

      Кирш вскочил. Глаза его пылали, а из ушей чуть ли не дым валил.

      – Кэйр! Да ты мне… да я тебе…

      – Понятно.

      – Ну, по гроб жизни, в общем.

      – Эк он вскинулся, – озадаченно сказал Бурхан.

      Кэйр сморщился.

      – По гроб не надо. Довольно будет, если не проклянешь через пару лет.

      – Да ни за что на свете, старая ты брюзга! Она такая… такая… Богиня! Скажи ему, Ждан.

      – Да ничего, девка вроде справная, – сонно сказал Ждан. – Только вот не знаю, как она по хозяйству.

      Франц заметался между шкафом и комодом, выдергивая носовые платки, галстуки, носки, перчатки.

      – Послушай, камарад, ну о чем ты говоришь? Какое там хозяйство! При чем тут это? Да она у меня и веника в руках держать не будет!

      – Ага, – ухмыльнулся Ждан. – Только кочергу.

      Он уже успел развестись с некоей огнедышащей доньей Маритой-Мартенсо Окомодо дель Агиррага де Такона и знал почем фунт семейного счастья. Но, по мнению Франца, это означало всего лишь то, что упомянутая донья Агиррага ни в какое сравнение не идет с божественной фройляйн Пуффольд. Он поражался, что остальные не видят столь вопиющей разницы. Отчаявшись объяснить всю ее глубину, Франц глубоко вздохнул.

      – Ну, гершафтен, я… того. Пошел.

      – Давай-давай, нибелунг. Марширен!

      – Послушай, кунак, – сказал Бурхан, покусывая кончики своих роскошных усов, – а не мог бы мимоходом узнать, где проживает луноокая Инджин-ханум?

      – Старик, о чем разговор? Кто-кто, а уж я-то тебя понимаю! Можешь не сомневаться.

      – Погоди, сынок, – сказал Кэйр и торжественно поцеловал его в лоб. – Не забудь об ответственности, которую закон налагает на человека, ступающего на скользкую стезю брака.

      Франц вырвался.

      – Отстань!

      Кэйр вновь его поймал.

      – Стой!

      Франц взвыл:

      – Вас ист дас?! Ну что, что еще?

      – Не надо ломиться в окно, дурень. Дверь-то у нас находится с противоположной стороны.

      – Ах да, – очумело сказал несчастный. – Данке!

* * *

      Франц не появлялся, что вполне ожидалось. В середине дня, когда немного распогодилось, Кэйр пошел прогуляться и тоже исчез. Это можно было объяснить, поскольку будущий судья любил предаваться уединенным размышлениям об уголовно наказуемом несовершенстве