Журнал «Иностранная литература» № 02 / 2011. Группа авторов

бумажных подстилок поначалу ошеломил ее. Она подумала было, что продавщицы в магазине медицинских товаров просто разыгрывают ее. В самом деле, это выглядело плохой шуткой. В последний год ощущение розыгрыша часто посещало ее.

      – Все надо принимать так, как есть, – сказала она Томашу.

      Тогда у него еще были силы чуть приподняться, для того чтобы она могла подстелить под него пеленку. Позднее она только переворачивала его; но, прежде чем она обрела необходимую сноровку, эта процедура всякий раз стоила ей огромного напряжения. Но она не жаловалась – даже самой себе. Наложила запрет на любые свои жалобы. Научилась утешаться настоящим, каждым новым днем, каждым мгновением жизни. А сегодня она опасается, что начинает забывать про это.

      Покончив с упражнениями, Эстер еще раз идет на беговую дорожку. Два тренажера заняты – и ей воленс-ноленс приходится встать на тот, что рядом с одним весьма странным типом. Они встречаются здесь слишком часто, так что неловко не поздороваться.

      – Привет, Скотт.

      – Bonjour[24].

      К счастью, долгого разговора не предвидится. Эстер разбегается. Летом он так настойчиво убеждал ее, что она похожа на стюардессу “Air France”, пока наконец ей не пришлось сказать ему, что она врач. Но, несмотря на это, он продолжает говорить с ней по-французски. Эстер чувствует на себе его взгляд, однако не оборачивается. Она попеременно смотрит то на Грёбовку, то на железнодорожный виадук.

      – Тебе не нужна цифровая камера? – задыхаясь, спрашивает Скотт. – Или фотоаппарат?

      Эстер, улыбаясь, отрицательно качает головой. Усиливает скорость дорожки и делает вид, что следит за дисплеем тренажера.

      – Quel est votre nom, s’il vous plait?[25]

      Она старается не обращать на него внимания. Разве она не говорила ему, что ни слова не понимает по-французски?

      – Я забыл твое имя.

      – Эстер.

      – Я не продаю. Я отдам тебе даром, Эстер.

      Это уж слишком. Ей бы хотелось побегать еще пятнадцать минут, но, видимо, придется закончить.

      – Я, правда, отдам их тебе. Даром, Эстер. Ты веришь в ангелов?

      – Нет.

      Эстер полагает, что из-за физического напряжения в его кровь поступают не эндорфины, а какие-то неведомые химикаты, действующие на мозг. Она дважды нажимает на кнопку “стоп”. Дорожка постепенно останавливается. Эстер вытирает лицо махровым полотенцем и, снова подняв глаза, видит, что за стеклянной дверью стоят две монахини и весело машут ей. Старшая из женщин держит в руке чемодан с инструментом. У Томаша такой же – был такой же, – мысленно поправляет себя Эстер. Монахинь она здесь не ждала.

      – Вы из хосписа? – растерянно спрашивает Эстер через стекло.

      Улыбаясь, они утвердительно кивают.

      Горячий душ немного успокаивает ее. В безопасности своей ванной комнаты странные вопросы Скотта кажутся ей просто его чудачеством. С этим человеком явно что-то не то, решает она. Да еще и сестры милосердия приезжают, когда им вздумается, – на целый час раньше, чем было условлено. Младшая из них, конечно, на

24

Здравствуйте (франц.).

25

Как ваше имя, скажите, пожалуйста? (франц.)