Журнал «Иностранная литература» № 02 / 2011. Группа авторов

Никакого эмоционального надрыва, ничего такого. Сдержанность. Достоинство. Оформил бы это наш лучший график.

      Эстер улыбается. Она любит Иогану, но сейчас вдруг понимает, что и с ней придется на время прекратить встречи.

      – Говорю тебе – нет.

      – Ну послушай: Либена Глинкова, ты и еще одна молодая вдова. Три женщины в трауре, но на пороге новой жизни и так далее… От каждой – по одному большому красивому фото и по три маленьких. На большом – предположим, вечернее длинное платье, короткое узкое платье, брючный комплект или бальное платье. Что-то в этом роде. Выбирай.

      – Погана, – Эстер поворачивается к подруге, – я была одной из трех эмансипированных женщин, которые думают, что жизнь начинается только после тридцати.

      Погана хочет что-то сказать, но Эстер обрывает ее.

      – Благодаря тебе я была одной из трех женщин, которые тщетно пытались забеременеть. – Эстер делает паузу. – Но молодой вдовой я не буду, – качает она головой. – Не сердись.

      – О’кей, – разочарованно говорит Погана и неловко замахивается розовой губкой. – Я просто спросила…

      14. Гахамел

      Неистребимый запах школьных столовых.

      – Что здесь едят? – морщит носик Илмут.

      – Говядину с макаронами, которые называют ко л инками.

      – Это блюдо как-то странно выглядит.

      Ясно, что тема разговора просто надумана. На самом деле Илмут мучит что-то совсем другое.

      – Согласен. Но кажется, обеим дамам это блюдо нравится.

      Мария обедает с заместительницей директора.

      – Пани заместительница уходит в отпуск в самом конце каникул, чтобы ее загар продержался как можно дольше, – объясняю я Илмут. – В нынешнем году она две недели была в Коста Брава, и ее кожа будет темно-оранжевой до самых Душичек[23].

      Илмут вежливо улыбается. Обе дамы между тем решают вопрос, как определить остроту перца и, если он слишком жгуч, как его готовить.

      – Карел обожает фаршированные перцы, – уточняю я.

      Тем самым пытаюсь намекнуть Илмут, что Мария по-своему думает о Кареле, – но Илмут, очевидно, оставляет мой намек без внимания.

      – И у Марии не будет никаких предчувствий? – неожиданно вырывается у нее.

      По возможности я принимаю более строгий вид.

      – Предчувствий? Человеческие предчувствия – не что иное, как недоработка ангелов.

      Илмут краснеет.

      – У нас нет основания думать, что мы можем изменить ход событий. Скромная благосклонность к людям – вот максимум, на который мы способны, – подчеркиваю я. – Силы добра ограничены. И потому нам подобает смирение.

      Илмут, как я и ожидал, отказывается смириться.

      – Значит, мы ничего не предпримем? – отчаянно вскрикивает она. – Совсем ничего?

      Ее активность одновременно и утомляет меня, и умиляет.

      – Ты можешь спокойно ей все открыть, но пойми – это ничего не изменит. Ты только напугаешь ее. Она пойдет ополоснуть себя холодной водой, а после обеда в ближайшем книжном магазине

23

День поминовения усопших у католиков – 2 ноября.