Журнал «Иностранная литература» № 02 / 2011. Группа авторов

всю жизнь?

      – Знаю, Карел, – отвечает Рихард, положив ему руку на плечо (таким жестом он подчас смягчает некоторую жестокость своих шуток). – Ты мечтаешь кого-нибудь трахнуть в четвертый раз!

      – Нет. Я мечтаю о женщине, которая бы действительно нас понимала.

      – Это я тоже.

      Карел чувствует, что ему надо быть поконкретнее, чтобы Рихард сообразил, о чем речь.

      – Знаешь, о чем я мечтаю? – смеется он, застигнутый врасплох собственной смелостью. – О женщине, которая бы после обеда спросила тебя: не хочешь ли, чтобы я тебе отсосала.

      Рихард согласно поднимает палец.

      – Ты понимаешь? – спрашивает Карел для верности. – Которая спросила бы об этом так же спокойно и деловито, как она спрашивает нас, хотим ли мы кофе…

      Рихард кивает, хотя он явно чего-то недопонимает (но Карел не уточняет этого): ни одна женщина не только ни разу не задала ему такого вопроса – куда хуже, что ни одна не осуществила его мечту. Стало быть, правда о сексуальной жизни Карела звучит так: он ни разу в жизни не познал наслаждения орального секса. Пятьдесят два, а на счету у него две-три неудачные попытки типа: Парниша, и думать забудь об этом! Не знаю, право, с какой стати мне брать в рот твой мочепровод…

      Не преуспел он и у Марии.

      – Нет, такое дело совсем не по мне, запомни это раз и навсегда, – сказала она ему в свои девятнадцать с выражением воинствующей вегетарианки, которая с отвращением сообщает официанту, что не ест мяса… Ха-ха! Я оглядываюсь по сторонам, официантка разве что не спит у разливочной. Манипулировать со временем нам, конечно, запрещено, но, когда речь идет о какой-нибудь пикантности, Гахамел способен на секунду-другую закрыть глаза. Я позволяю себе чуть-чуть поторопить официантку.

      И вот она уже стоит возле Карела.

      – Господа, вам принести кофе? – спрашивает она спокойно и деловито.

      17. Нит-Гайяг

      На сей раз совещание происходит на Карловом мосту, на каменной ограде под скульптурой святого Иоанна Крестителя. Немцы, итальянцы, японцы и американцы прошивают нас цифровыми камерами, чтобы заснять Град чаны… Я вспоминаю послеобеденное home-video Зденека, и эта суета сильно удручает меня, но Гахамелу такое вавилонское столпотворение, видимо, по душе. Он почти на исходе сил, но не перестает улыбаться. В этом отношении мы с ним расходимся: я стараюсь хорошо выполнить свою профессиональную работу, а он действительно любит человечество. Он чувствует его печали – нечто подобное свыше моих сил. Когда-то давно, еще не зная языков мира, я питал определенные иллюзии относительно человеческой мудрости, врожденной доброты и так далее, но как только я стал понимать, что говорят люди, все как рукой сняло. Это как с музыкой: большинство песенок мне нравится до тех пор, пока я не переведу текст. И с людьми то же самое: когда они смеются, танцуют или спят, я гляжу на них с любовью, но как только они заговорят, любви как не бывало. Без осуждения, с пониманием смотреть на людской муравейник – таков мой максимум в отличие от Гахамела.

      – Уметь