Журнал «Иностранная литература» № 02 / 2011. Группа авторов

посеребренные брови. – Вопрос поставлен так, словно мы команда детективов.

      – Я же сказал: монстрбригада, – повторяю я свое старое определение.

      – Он употребляет множественное число, чтобы дать понять, что он один из нас, – продолжает Нит-Гайяг, бросая взгляд на Илмут. – Тип ласкового шефа. Строгий, но ласковый.

      Илмут улыбается.

      – Можем начинать? – притворно сердится Гахамел.

      – Но почему опять мост? – жалобно спрашиваю я. – Почему мы не можем хоть раз сойтись в каком-нибудь уютном кабачке? Как нормальные люди?

      – Потому что мы не нормальные люди, – отвечает Гахамел спокойно. – Потому что в кабачке пришлось бы что-нибудь заказать.

      – Подумаешь, что особенного! Закажем копровку[15]! Или жаркое по-зноемски [16]! Или испанские птички! Или шункофлеки[17]!

      Разумеется, я лишь хвастаюсь богатством своего словарного багажа. Гахамел хорошо знает, что моя инфантильность вызвана моим бессилием; ему ясно, что я не сообщу ему добрых вестей, а в ответ на мой косвенный призыв декламирует без малейшей запинки:

      – “Над темным кряжем ясный день / встает и будит майский дол, / в лесах, где сумрак не сошел, / царит предутренняя лень…” Повтори.

      Я сдаюсь.

      – Что значит копровка? – интересуется Илмут.

      Будь я человеком, я бы давно без ума влюбился в нее.

      – Одно из традиционных чешских блюд, – объясняет ей Нит-Гайяг.

      Илмут, глядя на меня, стучит по лбу пальцем. Она растеряна, как ребенок, который старается привлечь к себе внимание. Она впервые сталкивается лицом к лицу с человеческой смертью, и безысходность ситуации, естественно, волнует ее. Я припоминаю, что впервые испытывал сам. Знаю, какие вопросы проносятся в ее голове. Какой во всем этом смысл? И есть ли смысл дарить умирающим людям маленькие радости? Разве можно что-то существенное изменить в этом ужасе? (Нет, но во всяком случае это лучше, чем ничего, ответил бы ей Гахамел. Каждое скромное благодеяние делает человеческую жизнь чуточку более сносной.) С нынешнего дня Илмут уже никогда не будет счастлива. С нынешнего дня она будет знать слишком много — как те голливудские звезды, которые с добрыми намерениями посещают голодающие африканские страны. Икра быстро начинает горкнуть. Ха-ха! Счастье предполагает неведение.

      – Коль мы уж заговорили о еде, – обращается Гахамел к Нит-Гайягу, – сможем ли мы разносить пиццу?

      – Вы – нет, а я – да. Итак, сударыня, прошу, у нас все с пылу с жару. Вот вам capricciosa, а вот quattro formaggi!

      Я уже давно не видел старика в таком шаловливом настроении. Гахамел нарочито громко вздыхает. Я не могу избавиться от ощущения, что Нит-Гайяг невольно имитирует голос Марии, но помалкиваю. И терпение ангелов имеет свои границы. Впрочем, доказательство тому – неожиданно решительный голос Гахамела.

      – Хорошо. Итак, вернемся к Марии: это будет очень трудно, но мы должны попытаться.

      Дело заранее обречено на провал, рассуждаю я. Нит-Гайяг никак не проявляет своего отношения

15

Суп из кислого молока с укропом.

16

Зноймо – область на юге Моравии.

17

Вермишелевая запеканка с ветчиной.